Яцек Пекара - Я, инквизитор. Башни до неба.

Расследование, которое я провёл при дворе нашей работодательницы, не принесло каких-либо существенных сведений. Елизавету, Лизку, Эльку или Элюню, как её там называли, все любили, всем она нравилась, со всеми была мила. И при этом трудолюбива, порядочна и добросовестна. Ну прямо картина писаная, идеал. Но как только доходило до более подробных вопросов, оказывалось, что её никто близко не знал, а разговоры ограничивались сплетнями о работе и фразами типа: «Какой сегодня прекрасный день!» или: «Ужасная погода, дождь идёт, может, завтра будет лучше?» О том, что она позировала Нейману, никто не слышал, жениха она якобы не имела, ног якобы ни перед кем не раздвигала, алкоголя якобы не пила. Так что при дворе я нашёл такой кладезь информации, что оставалось только закопаться в нём и завыть. Вдобавок у меня сложилось впечатление, что кто-то пытается от меня что-то скрыть, что убийство Елизаветы окутано непроницаемым туманом тайны и является секретом, известным всем допрошенным, но недоступным для людей извне. Придворные в большинстве случаев были искренне опечалены смертью девушки, но немногое могли о ней сказать. И только.

– Если она была красивая, порядочная и с хорошим характером, то почему никто не пытался за ней ухлёстывать? – Спросил я домоправительницу, которая выглядела разумной женщиной.

– Сама над этим думала, – ответила та. – Поскольку так уж оно есть, что мужчины бывают двух видов. Одни, как хищники, только и хотят выследить нас, невинных, и поохотиться, другие же, якобы, хотят жениться и приходят с ласковыми словами и жениховскими подарками...

– А её не трогали ни те, ни другие, – продолжил я.

– Вот именно, – подтвердила она и сцепила на коленях пухлые руки. – Что-то в ней было такое, что держало их подальше, – медленно проговорила она, словно удивляясь собственным словам. – Потому что те, кто искал греховных развлечений, знали, что это девушка не из таких, а те, кто хотел бы повести её к алтарю, не получали поощрения. При такой-то красоте и вот так...

Я с пониманием покивал головой, ибо сам когда-то знавал девушку, одну из пяти сестёр, которая в порыве откровенности сказала мне: «Что из того, что я красива и сообразительна, если мужчины боятся, что я для них слишком хороша, что я их отвергну...». Вот так ад для красивых и умных женщин является одновременно мечтой для глупых и некрасивых. И как тут угодить людям?

На дворе у маркграфини я неожиданно наткнулся на мастера Альберта. Он сидел в людской, смеющийся, потный и почти мертвецки пьяный. Запинаясь, рассказывал какой-то анекдотец и сам хихикал в местах, которые казались ему наиболее забавными. Кроме того, он усиленно пытался пощипывать одну светловолосую девчонку, а та с визгом убегала, но, кажется, была не слишком возмущена этими заигрываниями.

– И вот за это вот платит госпожа маркграфиня, – прошипел за моим плечом Легхорн. – Стыд! И вам должно быть стыдно, что такой глупец и пьяница ваш товарищ.

– Точнее говоря, мой начальник, – ответил я. – Так что, как вы понимаете, в связи с этим я настоятельно протестую против высказанной вами клеветы.

– Да протестуйте себе, протестуйте, – буркнул он пренебрежительно, особенно потому, что должен был услышать, что мой тон не был слишком строг. – Скажите лучше: вы что-нибудь узнали?

– Собираем информацию, – ответил я осторожно.

Он нахмурил брови.

– Госпожа маркграфиня не будет удовлетворена таким ответом.

– Господин Легхорн, мы ведь работаем над этим делом только второй день, – сказал я примирительно. – Мы не чудотворцы, и вы не можете ожидать от нас немедленного результата. Бывают расследования, которые тянутся неделями, месяцами, а то и годами, прежде чем достигнут удовлетворительного финала. Или даже никогда его не достигают...

Он посмотрел на меня строгим взглядом, потом привычным жестом пригладил свои длинные волосы, всё время глядя на меня исподлобья.

– Знаете, инквизитор, для вашего же блага советую вам, чтобы вы не вздумали использовать подобный аргумент, если когда-нибудь будете иметь счастье говорить с маркграфиней. Гарантирую, что вы не захотите увидеть её в припадке ярости.

Я подумал, что его слова, определённо, не лишены правоты, и потому кивнул.

– Я последую вашему любезному совету.

Через три дня после убийства Елизаветы Хольц был найден следующий труп. Ещё одна девушка. И так же, как и в случае Елизаветы, убийца оставил после себя расчленённое тело, забрызганные кровью стены и цепочку кишок, разложенную на полу.