Джена Шоуолтер - Темная страсть

Как бы то ни было, Аэрон такого не потерпит.

«Накажи», — потребовал Ярость.

Хорошо, что демон тоже оправился. И да, Аэрону хотелось покарать тех, кто причинил им вред. Ему надо лишь…

— О нет! — Оливия покачала прекрасной головой. — По глазам вижу, о чем ты думаешь. С демоном разберемся позднее. Он просто раздражает меня, и все. Твое самочувствие беспокоит меня гораздо сильнее.

Милая, дорогая Оливия. Его защитница, хотя он никогда бы не подумал, что будет нуждаться в защите. Никогда не ожидал, что захочет, чтобы его оберегали. Зато теперь хочет, и весьма отчаянно. Нуждается в этом. И все же ему придется убедить Оливию вернуться на небеса. Через… сколько?

Посмотрев в окно, Аэрон увидел серп убывающей луны за неплотно задернутыми шторами.

— Сколько я проспал?

— Большую часть дня и ночи. Обрати внимание на то, что ты все еще раздет. — На ее щеках появился румянец. — Хотя сейчас это не имеет значения.

Большую часть дня и ночи. Значит, скоро, слишком скоро, наступит утро. А это, в свою очередь, означает, что у него осталось всего восемь дней, чтобы убедить Оливию вернуться домой. Восемь дней, чтобы спастись самому и выручить Легион.

Восемь дней сопротивления притягательности Оливии.

Ему столько не продержаться. Он отдавал себе отчет, что одного касания будет совершенно недостаточно. Ему захочется большего. Он возьмет еще.

«Еще», — эхом отозвался Ярость.

Да, еще. Аэрон не собирался останавливать себя. Не в этот раз. Это эгоистично, ну и пусть, он согласен побыть эгоистом. Он мог умереть в том склепе. Причем мгновенно. Так и не узнав, каково это: погрузиться в тело Оливии, почувствовать, как ее лоно сжимается вокруг его члена, как она впивается ногтями ему в спину, шепчет его имя.

Когда он это выяснит, перестанет гадать и томиться. Сможет жить, как жил раньше. И Оливия получит желанное развлечение и отправится домой удовлетворенной.

Эгоист? Ха-ха! Да он прямо благодетель какой-то!

— Как я исцелился? — спросил Аэрон.

Вопрос получше: он, часом, не растерял свой пыл после ранения? Он не хотел выпускать Оливию из кровати до тех пор, пока та дважды не достигнет пика наслаждения. Как минимум дважды. Он ей задолжал. Ее замечание насчет того, что ему не хватает умения довести ее до оргазма, больно ранило его гордость.

Оливия отвела взгляд:

— Противоядие.

Почему она не смотрит ему в глаза?

— Ангельское противоядие?

— Да. — Оливия указала на сияющий голубой пузырек на ночном столике. — Вода из Реки Жизни. Одной капли достаточно, чтобы смерть отступила.

Неудивительно, что все его чувства обострились.

— Когда запас закончится, — продолжила она, — нам больше не дадут. Это очень прискорбно, ведь Лисандр сказал, что у охотников еще очень, очень много отравленных пуль.

— Как долго продлится эффект? — Аэрон ожидал вспышку агрессии у своего демона из-за того, что его накормили небесной субстанцией, но Ярость лишь громче замурлыкал, будто радуясь ценному дару.

Вдруг Аэрон все понял: Легион олицетворяет собой ад, а Оливия — рай. О втором он уже догадался, но о первом… Он наконец осознал, что Ярость скучает по дому. По обоим своим домам. Владыки, по словам Оливии, некогда были ангелами — пока их не низвергли с небес, их дома номер один. Они провалились прямиком в ад, ставший их домом номер два, хотя Ярость не считал его таковым, пока не угодил в заточение в ларце Пандоры.

«Рай и ад», — снова подумал Аэрон, удивляясь, что не заметил эту связь раньше. Оливия и Легион. Две половинки единого целого, прямо как он сам с демоном Ярости.

Кстати говоря…

— А где Легион? — спросил он, окидывая комнату взглядом.

— Уильям отвлекает ее, но я не уверена, сколь долго он сможет ее удерживать. — Оливия провела пальцем по его груди. — Твое сердце бьется лучше. Сильнее.

От ее прикосновения кожу его словно огнем опалило. «Еще».

Аэрон напряг слух и уловил разговор, происходящий через несколько комнат от его спальни. Сабин и его команда вернулись из храма Неназываемых. Многие воины ранены и находятся в процессе исцеления. Как только оправятся, то нагрянут в «Убежище» и уничтожат затаившихся там охотников.

Значит, никто не придет его проведать и ему сейчас нечем заняться. Кроме Оливии.

— Как ты заметила, я все еще раздет, — неожиданно для себя сказал Аэрон. — Готова повеселиться?

В первый момент у Оливии отвисла челюсть. Затем она захлопнула рот. И снова открыла. Не желая ждать, пока она свыкнется с мыслью о его изменившихся намерениях, — больше никакого ожидания! — Аэрон протянул руку, обхватил ее сзади за шею и потянул, практически усадив на себя верхом. У нее перехватило дыхание, а мягкие груди прижались к его торсу.