Наталья Колесова - Драконий жемчуг

— Мудан пришла. Говорит, старая хэнё недолго протянет, надо спешить.

Сон Ён растер лицо, с силой зажмурился и потряс тяжелой головой: просыпайся, просыпайся! Кряхтя по-стариковски, поднялся, оглядел ободранного себя: этак решат, что по дороге в деревню на него напал тигр!

…Или дракон.

Наскоро вымылся, шипя и пританцовывая от жжения в ранах-ожогах; собрал мокрые волосы в косу, надел поднесенную слугой одежду, отметив мимолетно — и эта новая, шелковая, — но забыв этому удивиться. Надо торопиться, успеть… попрощаться?

И Сон Ён врос в землю.

— Что?

— Что «что»? — переспросил вышедший из дома отец, внимательно разглядывая его.

— Что вы сказали? Посватать?!

— Ну если ты желаешь ждать три года окончания траура… Или девочка тебе и не нужна вовсе? Может, внучка любимой ныряльщицы Чхоннёна тебя недостойна? Тогда оставляем подарки дома и просто идем прощаться…

— Нет-нет, отец, постойте! — Министр издавна привык решать все за своего сына, но редко, крайне редко родительское повеление настолько совпадало с его собственным желанием. Сон Ён нервно рассмеялся: — А… Ха На? Она ведь может быть против…

— С чего бы? — высокомерно вопросил министр.

— В смысле, бабушка же ее при смерти…

Мудан пристукнула своим шаманским посохом.

— Услала девчонку с поручением, она и знать про то не будет до поры! А в траур входить ей мы с подружкой не позволим.

«Подружка» — это старая хэнё, смятенно перевел про себя Сон Ён. Растерянно оглядел двор. Слуги кивали и улыбались ему из-за плеча отца: сочувственно и ободряюще.

— Это… пусть молодой господин не волнуется, — вдруг сказал Ком Чон. — Оно… жениться всегда поначалу страшно. Справитесь.

И, смешавшись от того, насколько громко и ясно прозвучал его голос, закашлялся и спрятался за спиной Мин Хва. Отец неожиданно фыркнул:

— Ну да, с драконами-то драться куда как легче! Иди, не трусь!

И даже подтолкнул вперед замешкавшегося сына.

…После вручения подарков и беседы о здоровье и погоде министр Ким выждал приличествующую паузу, прочистил горло и произнес:

— Говорят, у вас есть внучка-красавица на выданье?

— Да что вы, люди много чего болтают, — неопределенно заметила шаманка, сидевшая по правую руку старой хэнё, со всех сторон обложенной подушками. По левую неподвижно восседал харубан… то есть дедушка Хван Гу.

— А у нас тут, — министр указал обеими руками на Сон Ёна, — сын имеется, желает ее замуж взять.

Чувствуя себя донельзя глупо, молодой человек подумал и деревянно поклонился. Старая хэнё говорить даже не пыталась — то ли совсем была не в состоянии, то ли свою немощь не желала выказывать. Но открытый левый глаз, устремленный на него, посверкивал живо и весело.

— Ну что ж, если ваш сын нам понравится, может, и отдадим ему нашу внучку…

— Так что, тогда по рукам? — подался вперед министр.

Шаманка уперла руки в бедра.

— Э-э-э, нет, дорогой сват! Мы же столько лет девочку растили, уму-разуму учили, а вы люди приезжие вот так за здорово живешь хотите наш цветочек сорвать?

Сон Ён едва не хмыкнул: цветочек? Репейник! Чертополох!

— Мы вас поняли, чего же вы хотите, уважаемая сватья?

— А что вы имеете?

Отец наклонился, чтобы поближе заглянуть в неподвижное лицо старой хэнё.

— Бабушка Ха Ны, вчера пришло известие о королевском указе: возвращено мое доброе имя и моя должность. — Не обращая внимания на изумленный возглас сына, продолжил мягко: — Так что все, что принадлежит мне, будет принадлежать моему сыну и моей невестке. Да и его второй отец, за которого я говорить не вправе, тоже, думаю, не поскупится. Богатства земные и богатства подводные — достойная ли это цена за вашу внучку?

Мудан со стариком переглянулись, потом разом посмотрели в лицо хэнё и так же разом замотали головами:

— Нет! Нет! Мало, не отдадим!

Сон Ён взмок. Чего же им еще?! Какой местный обычай они не соблюли? Чем рассердили старую ныряльщицу? Он опасался, что отец разгневается, потеряет терпение и все будет кончено. Не учел придворный опыт министра в ведении переговоров и донесении королевской воли — тот лишь осел на пятки, задумавшись. Трое стариков смотрели на него в ожидании. Ком Чон, привычно молча прятавшийся в тени (взяли его, чтобы число сватов было нечетным), наклонился и прошептал что-то министру на ухо. Тот поднял брови и покачал головой — то ли сомневаясь, то ли удивляясь, как сам не догадался. Выпрямился и хлопнул ладонями по коленям:

— Тогда вот наша последняя цена за вашу внучку!..