Наталья Колесова - Драконий жемчуг

Но, услышав продолжение, развернулся так резво, что смахнул на землю хрупкую драгоценную посуду.

— …Виновен я, как есть виновен, господин губернатор! Всё расскажу, во всем покаюсь!

Однако глядел он при этом почему-то не на главу провинции, а на молодого человека, вновь подпиравшего стену дома семьи Ко.

…Тогда купец сорвал крупный куш — два его судна вернулись мало того что благополучно и с прибылью, так еще и с новым товаром. Ко заплатил положенный налог и, разумеется, полновесную негласную долю уездному начальнику. А еще преподнес хорошие подарки ему и супруге. Но, прикинув возможную прибыль купца, чиновник решил, что доля его маловата. Купец скрепя сердце заплатил еще раз. А на третий, не переставая извиняться и кланяться, дал вежливый, но твердый отказ — мол, на ремонт судна ничего не останется, да еще доставлять товар в столицу, да новый караван снаряжать. Вот с будущей прибыли — всенепременно со всем почтением и радостью…

Озлившийся глава уезда призвал к себе начальника стражи, тот, в свою очередь, крикнул доверенных злодеев… то есть солдат… и поздней осенней ночью они отправились к жилищу семьи Ко. Купец по-прежнему предпочитал жить на отшибе в доме своих предков, хотя склады и контора находились в городе. Удачно, что и слуг еще отпустили на праздник Чхусок.

Правда, твердил чиновник Ли, убивать они никого вовсе не собирались — просто ударили закричавшую женщину, а потом уж пошло-поехало… Позарились на деньги, а денег-то всего ничего оказалось: то ли так надежно спрятаны, то ли и впрямь уже потрачены. Но раз после пропажи семьи не нашлось родственников, главе уезда пришлось взять на себя нелегкое бремя наследования и распоряжения имуществом купца. Справился. Вот только с домом промашка вышла — потянулась за ним дурная слава, лишь ссыльных преступников и заселяй…

Жадность, помноженная на безнаказанность, — и четверых людей как ни бывало! Чиновник Ли Мэн Сок заливался слезами и как всего десять минут назад жарко защищался, так сейчас истово обличал себя и подельников… хотя с каждой фразой на долю подельников доставалось все больше.

Один из убийц тут же попытался удрать, но его поймали. Начальник стражи, похоже, аул о преданный чиновнику, плелся за ним со связанными руками и стреноженными ногами, ею послушно. Растерянная уездная свита частично сбилась испуганной стайкой, тихонько обсуждая катастрофу, частью пустилась домой — заметать грешки, пусть не такие масштабные, как у начальства, но вполне наказуемые.

Удовлетворенный губернатор с искренней признательностью попрощался с министром. Поклонился и Сон Ёну — скорее , в сторону Сон Ёна, — но довольно низко и с заметным трудом (видно, за последние годы такое случилось впервые, навык потерян). Выразил надежду, что семья Ким доберется до столицы благополучно, с полагающимся комфортом и почестями — уж об этом он позаботится. Сон Ёну показалось, что пожелание добраться скорее выражало пожелание убраться. И как можно скорее.

…А кое-кому наконец пришло время уйти на Небеса.

Семья Ко благодарила его со слезами и с улыбками. Их бледные тени наполнились цветом и плотью — так озаряют все прощальные лучи закатного солнца. А потом на Сон Ёна налетел вихрь, состоящий, казалось, лишь из улыбок, косичек и лукавых глаз.

И только шаманка могла видеть, как ребенок-призрак благодарно обхватывает шею склонившегося к ней морского дракона…

— Жаль, что я не смогу всегда заботиться о вас, отец, как оно полагается. Но могу обещать, что вы будете жить в здоровье и благополучии до самой своей нескорой кончины.

Министр Ким внезапно подмигнул:

— Я знаю, драконы умеют быть благодарными!

Весть о том, что правая рука короля оправдана «за появлением новых свидетельств и признаний истинных виновников», пришла точно в день схватки. К радости от наконец-то свершившегося правосудия примешивалась горечь тогдашних отравленных слов Лян Ро Иля — воистину не отец ли дракон вновь распорядился судьбой его отца-человека?

Они медлили у корабельных сходней: все никак не могли расстаться. Ведь ни один, ни второй не знали, доведется ли им еще встретиться когда-нибудь. Министр подбирал слова — потеплее, по… родственнее — но мешал суровый нрав. А Сон Ён, хоть и наполненный новой силой и новым знанием, привычно робел перед человеком, которого много лет считал своим отцом.

— Увидишь в подводных чертогах Чхоннёна старую ныряльщицу, — наконец произнес министр, — передавай от меня приветы и наилучшие пожелания.