Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Рис моргал здоровым глазом. Три круга – ярко-голубой, бледно-голубой и васильковый – снова смотрели на меня. Я засмеялась и заплакала одновременно, глядя на него в онемелом восторге.

– Благодарение Богине, – прошептал он так тихо, что вряд ли кто-то еще его услышал.

– Благодарение Консорту, – шепнула я в ответ, тоже ему одному.

Он улыбнулся, и у меня внутри что-то отпустило, ушло напряжение, о котором я и сама не знала. Если Рис может так улыбаться – все будет хорошо.

Рис поднялся, и я взяла за руку Дойла. Я хотела, чтобы следующим был он, потому что не знала, сколько еще со мной останется благословение. Он помотал головой, и я открыла рот запротестовать, но появился Мистраль с Онилвином на руках. Я знала, что Мистраль недолюбливал Онилвина, но сейчас стражей объединяло что-то выше обычной дружбы или вражды. Голова Онилвина висела под странным углом, державшие ее мышцы были перерезаны. В глубине жуткой раны на месте горла виднелся позвоночник, одежду спереди залила кровь, окрасив в сине-фиолетовый цвет. Кожа цвета пшеничных ростков побледнела до болезненной зелени, и только широко раскрытые золотисто-зеленые глаза еще жили у него на лице. Андаис так распорола ему горло, что воздух шипел и булькал в разорванной трахее. Если б он был человеком, все дыхательные пути были бы нарушены, но он человеком не был, а потому дышал и жил, но сможет ли он залечить такую страшную рану – зависело от того, сколько еще осталось у него магической силы. В давние времена нас благословили сами боги, мы, как святые, могли прирастить даже отрубленную голову, но было это слишком давно. Теперь не все сумеют залечить такую рану.

Была реальная возможность, что Онилвин протянет еще сколько-то дней, но все-таки умрет. Мне не слишком хотелось тратить на него благословение Бога, но у меня не хватило сердца от него отвернуться. Все же он был из моих людей. И рисковал собой, чтобы спасти остальных.

Я встретилась взглядом с Дойлом и выпустила его руку. Медленно, нехотя... Но он был прав. Его рана не смертельна, он ее залечит. А вот Онилвин – не обязательно.

Мистраль осторожно опустился на колени на залитый кровью пол и попытался уложить Онилвина рядом со мной. Но кровь попала ему в трахею, и он закашлялся, мучительно пытаясь прочистить горло с помощью одних только мышц живота и груди. Жуткий мокрый кашель сотряс его, потом из шеи вылетел кровавый сгусток, и он смог вздохнуть – чуть-чуть глотнуть воздуха. Видно, он боялся, что в горло снова попадет кровь.

Да поможет нам Богиня...

– Наверное, на спине ему неудобно, – сказал Мистраль. Он пытался говорить спокойно, но не смог. Он злился, и я не могла его винить.

– Подожди. – Я попыталась сесть, но от боли у меня перехватило дыхание, и я упала назад на кровавый пол. Я подождала, пока боль поутихнет, и сказала: – Китто, помоги мне приподняться.

Китто вопросительно посмотрел на Дойла и, получив утвердительный кивок, потянулся ко мне, но Гален его опередил.

– Давай я, Китто. Она меня вылечила, я ей помогу.

Китто кивнул и дал ему место.

Гален осторожно уложил меня головой и плечами себе на колени. Больно не было... ну, было, но не слишком.

– Еще повыше, – попросила я.

Он сделал, как я просила, и даже на Дойла не взглянул. Я почти уже села, полностью опираясь на Галена, когда появилась боль, будто ножом резанули – но теперь нож был довольно тупой, я могла это вынести.

– Все, вот так.

Гален подо мной застыл неподвижно.

– Погодите! – Голос был женский, так что должен был принадлежать королеве – но совсем не был похож на ее голос. – Погодите, – повторил голос, и в этом слове звучало страдание.

После того, что она сделала со стражами, со мной, вряд ли кто-то из нас обязан был к ней прислушиваться, и все же мы послушались. Нам надо было ее проклинать, а мы не сказали ни слова. Мы замерли, дожидаясь, пока она проползет через всю комнату.

Мистраль шагнул назад – как раз так, чтобы мне стало видно. По полу шла широкая красная полоса, словно там тащили кого-то истекающего кровью. Кровавая дорожка кончалась у ног королевы. Она сидела, привалившись к стене. На колени себе она взгромоздила Эймона, и я никогда раньше не замечала, какой он большой, а может, это она теперь казалась маленькой по контрасту с широкоплечим стражем. Рост у нее был не маленький, и сама она всегда была такой внушительной, что занимала больше пространства, чем положено, – но сейчас она сидела с Эймоном на коленях, сжимая рукой голую окровавленную ногу Тайлера, и казалась маленькой.