Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

На лице каудихо появилось странное выражение: озадаченное, удивленное, растерянное и немного веселое.

— Ты не веришь, — вздохнула Данеска. — Вот я так и знала!

— Я… — он почесал затылок и протянул: — Я просто не знаю, что думать… Эта твоя богиня… Она и мне снилась. Красивая, серебряные волосы, глаза… Все так. И тоже что-то там говорила о Виэльди…

Данеска подскочила к нему, вцепилась в плечо.

— Что она тебе сказала?!

— Да я толком не помню, не особенно прислушивался. Думал, это обычный сон.

— Ладно… А что ты ей ответил, помнишь?

— Ничего не ответил.

— Но хоть что-то ты сказал? Не молчал же?

— Не молчал… Как бы мне мое не-молчание боком не вышло, если это и правда был не просто сон. — Он скривил губы в смущенной улыбке. — Эта среброволосая была такой красавицей, что я предложил ей раздвинуть ноги.

— Отец! — Данеска округлила глаза, не зная, то ли смеяться, то ли негодовать.

— Что? — каудихо развел руками. — Я думал, это всего лишь сон!

Вечером Андио Каммейра и Данеска в сопровождении пяти всадников покинули Адальгар. Она забыла об усталости, так хотелось поскорее добраться до Талмериды и увидеть любимого. Вот только она не подозревала, что отец все-таки обманул: Виэльди уже подъезжал к княжеству, но каудихо выбрал такую дорогу, чтобы их пути не пересеклись.

Ишка бродила вдоль побережья под проливным дождем и пинала голыши. Когда те отлетали далеко, она взвизгивала от радости и хлопала в ладоши. Скоро забава ей надоела, и она, забежав в море, принялась играть со штормовыми волнами: суть была в том, чтобы не дать им ударить по лицу.

На самом же деле, она просто коротала время.

Скоро, очень скоро побратим смерти разбудит Ворона. Одна влюбленная дурочка уже добралась до этих берегов с посланиями от себя и рыжего императора. Другая влюбленная дурочка тоже проговорится, не сможет иначе. Люди вообще неспособны долго держать язык за зубами, когда дело касается их жизней и благополучия. Скорее, Непознаваемые станут познаваемыми и обретут плоть, чем люди изменят своей натуре.

На бесконечно долгой памяти Ишки был только один человек, вышедший за грань возможного и невозможного — Ворон.

— Ворон-ворон-ворон! — закричала она в седое небо. — Проснись-проснись-проснись!

С ним будет весело! Он же как ураган — непредсказуем. Может объявить ей очередную войну, а может измучить страстью или разозлить равнодушием. В последнем случае уже она объявит ему войну, и снова жить станет интересно.

Жаль, что эти земли уже не спасти от холода. Все смертные погибнут, если не успеют перебраться в другие края. Придется ей и Ворону тоже уходить. На какое-то время они скрасят друг другу одиночество, но потом без людишек станет скучно. С кем играть бедной Ишке, если не с ними?

Она наконец выбралась из воды, села на камни и закрыла глаза, уходя не в сон, а к себе настоящей.

Ишка уступила место Шаазар.

Блуждая по рекам времени, по рекам сущего, Шаазар старалась пробиться к сознанию Ворона, затронуть хотя бы его уголок. Она звала вечного врага и любовника, но не могла дозваться, он словно воздвиг вокруг себя стену из пустоты, соткал ее из бесконечного ничто.

Значит, ничего не изменилось. По-прежнему оставалась только одна возможность: разбудить его кровью смерти, враждебной бессмертным. Хотя она не знала, желает ли Ворон пробудиться и, тем более, быть разбуженным.

Шаазар закрыла взор — и вернулась Ишка. Неугомонная девчонка принялась бегать вдоль моря и кричать:

— Ворон-ворон, в небе лети, меня забери!

Остановившись, закусила губу, сплюнула себе под ноги и пробормотала:

— Вот еще что нужно сделать…

Она раскинула руки, заверещала на птичьем языке. Спустя краткое время в небе появились черные точки. Приблизились. И вот уже над ней кружили десяток воронов, невзирая на дождь.

— Летите-летите, — приговаривала она. — К Виэльди летите, его умом и сердцем завладейте!

В о роны замахали крыльями, будто в знак согласия, и стаей понеслись на юг.

Вороны — птицы-одиночки, они не летают стаей. Если им того не велит кто-то из Древних.

Мужчины перегоняли овец, коз и быков в южную Талмериду, где трава еще была сочной, а солнце ласковым. Туда же ехали женщины и маленькие дети, перевозя шатры, в которых будут жить до лета.

Туда следовал и Виэльди с телом друга.

Вдали уже показались и стада, и некоторые из воздвигнутых жилищ. Оставалось надеяться, что родичи Имидио уже здесь, а не в пути. Надеяться — и бояться этого. Потому что придется видеть горе на лице его отца, слышать плач его матери. Имидио был единственным их сыном, все остальные дети — дочери.