Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Княгиня сказала:

— Я рада видеть в Адальгаре императрицу и мою родственницу, — и выдавила подобие улыбки.

Да, именно выдавила и именно подобие. Лицо при этом осталось высокомерным. Наверное, втайне эта красавица презирала Данеску за ужасный внешний вид, не подобающий не только императрице, но и просто знатной особе.

— Я тоже рада, — процедила Данеска.

Ладно хоть ее избавили от пышных церемоний: тем быстрее она окажется в покоях, которые предоставят, переоденется и приведет себя в порядок.

Однако этому желанию не суждено было сбыться.

Во дворце она сняла пропитанные солью и рвотой плащи, но в отдельные покои так и не попала. Джефранка порывалась отвести ее в них, да отец не позволил.

— Сначала мы с ней поговорим. В твоих переговорных покоях, княгиня, — сказал он и почти втолкнул Данеску туда.

Джефранка вошла следом.

— Но каудихо, императрица утомилась с дороги, ей бы отдохнуть и поесть…

Ишь ты, заботливая! Убить бы!

— Княгиня, не вмешивайся, — отрезал отец. — Это моя дочь, мне виднее, что для нее лучше.

Данеска едва не хихикнула, несмотря на раздражение и усталость. Ну и отец! Угораздило же родиться его дочерью! Тиранище! Вот и Джефранкой, похоже, крутит, как хочет.

— Я хотя бы велю принести сюда согревающее питье и сырные лепешки, — сказала та и, не дожидаясь ответа, выглянула за дверь и отдала приказ.

Вернувшись, сжала плечо Данески и кивнула на кресло.

— Присядь, императрица, отдохни хоть немного. А слуги сейчас принесут заваренные на меду травы, они хорошо бодрят.

Данеска едва сдержалась, чтобы не скинуть ненавистную руку и не нагрубить. Опустившись в кресло, уставилась на княгиню. Та выводила из себя одним своим видом! Своим распрекрасным видом…

Черные кудри, собранные в высокую прическу, открывали нежную изящную шею, изумрудного цвета платье облегало высокую грудь и гибкую талию. В ушах, волосах и на тонких запястьях сверкали золото и самоцветы. А еще у нее были длиннющие ресницы, о каких Данеске только грезить, и восхитительный разрез глаз! Ну ни одного недостатка!

Что же чувствовал Виэльди, когда эта красавица, обнаженная, раскидывалась перед ним на ложе?

В груди поднялась жгучая волна злости. Казалось, она вот-вот испепелит Данеску, но ненавистную княгиню даже не затронет. Куда уж там! Сквозь эту надменность не пробиться. Неважно, какие милые слова Джефранка говорит, все они — ложь. Выражение лица ее выдает — это холодное, горделивое выражение, намекающее, будто все вокруг ее недостойны.

Молодец каудихо, что ставит гордячку на место! Жаль, что сейчас молчит и только хмурится.

— Для меня большая честь, — снова заговорила княгиня, — принимать в Адальгаре императрицу.

Больше невозможно терпеть… Честь, говоришь? Ну так докажи!

Данеска поднялась и вытянула правую руку. Пора стереть это высокомерие с проклятого лица.

Джефранка не могла взять в толк, что происходит между отцом и дочерью. Сначала они вроде обрадовались друг другу, но скоро каудихо помрачнел, а Данеска стала злой и раздраженной, ничем не напоминая ту милую девушку, какой запомнилась в Талмериде. Но ее оправдывал долгий путь по ледяному морю и усталость. А вот Андио Каммейру не оправдывало ничто. Джефранка, как могла, постаралась сгладить нелюбезный по вине свекра прием, но это не очень удалось. Впрочем, ничего удивительного: Данеске, наверное, больно и неприятно из-за такого поведения отца. Разве может приветливость почти незнакомой княгини что-то исправить?

И все-таки попытаться стоит.

Отдав приказ о еде и напитках, Джефранка подошла к императрице, прервав их с каудихо борьбу взглядов, и в знак поддержки слегка сжала ее плечо.

Данеска опустилась в предложенное кресло, а Джефранка заметила, что Андио Каммейра еще сильнее нахмурился и как будто собрался что-то сказать. Вряд ли что-то хорошее.

Чтобы не дать ему вставить слово, она произнесла вежливое:

— Для меня большая честь принимать в Адальгаре императрицу.

Если Данеска ответит, то получится завязать разговор, а каудихо за это время, может, слегка успокоится и станет с дочерью поприветливее.

Данеска ответила совсем не то, чего ждала Джефранка. Вскочила с кресла и, пронзив ее ненавидящим взглядом, вытянула руку:

— Позволяю тебе выразить почтение, припав к моей руке.

Джефранка не успела отреагировать, а каудихо уже с размаху шлепнул дочь по запястью.

— А! — вскричала Данеска и принялась потирать ушибленное место.