Александра-К - Ненависть [СИ]

— Теперь все сотники, по очереди, и не замучайте его…

Люди вокруг молча переглянулись. Возражать господину сейчас было смертельно опасно…

Хриплое дыхание его воинов, тихий вскрик оргазма — они боялись при нем кричать сильно. И поверхностное, на грани стона, дыхание твари. Он не кричал. Из его тела выходил один и тут же его место занимал другой. Их было пятнадцать. И никто не посмел отказаться, правда, многие просто имитировали проникновение и оргазм. Тело твари содрогалось от боли, они рвали его плоть — но тварь молчал, дважды глаза закатывались, — терял сознание, — его отливали водой и продолжали. Его уже не надо было держать — он терял последние силы, его уже сбросили на ковер лицом вниз и продолжали выполнять приказ господина. Наместник смотрел на это — в паху болезненно пульсировало, он все более хотел повторить изнасилование мальчишки. Наконец, все закончили, тогда Наместник снова подошел, приподнял мальчишку за живот и с размаху вошел в него. По худому телу прошла страшная судорога, а Наместник вдруг почувствовал, что это биение отдалось в фаллосе и паху, еще раз — резкий удар, и снова — мучительное содрогание худого тела. Голова твари беспомощно болталась, и вдруг — слабый детский стон сквозь прокушенные до крови губы. И мгновенное освобождение человека. Тварь трясло крупной дрожью, глаза были безумными. Ярре тихо сказал:

— Господин, Вы достаточно потешились — он может умереть.

Наместник глухо ответил:

— Не дам — я еще не наигрался с ним за моих парней… Лекаря позови. Уходите…

Тварь мучительно пыталась спрятаться, свести широко раскинутые на ковре ноги, прикрыть беспомощную наготу. Глаза судорожно закрыты, тело сотрясает дрожь — скрытые рыдания, судороги боли? Ни стона, ни звука — искусанные губы упрямо сжаты. Уродливое лицо, бедра в потеках крови. Наместник насмешливо спросил:

— Натешился с моими сотниками? А еще есть мои воины — они от тебя тоже удовольствие получат.

Тварь судорожно пыталась свернуться в клубок, спрятать бесстыдно распластанное тело. Но сил не было — из глубокой раны на боку пошла кровь, они ее в горячке свального изнасилования просто не заметили.

Лекарь остановился у входа — если Наместник был в дурном настроении, входить внезапно было опасно. Наместник кивнул — посмотри тварь, умеешь их лечить? Лекарь тихо ответил:

— Они как люди, то же самое.

Наместник хмыкнул — тогда лечи. Тварь судорожно вырывалась из рук лекаря, спасаясь от настойчивых рук. Наместник наклонился, прижал его руки к ковру — тварь тут же затаилась, ожидая очередного изнасилования. Лекарь осторожно развел бедра мальчишки, покачал головой — все было сильно порвано, кровь текла быстрыми струйками. Пара жгутов из полотна, туго забинтована раненая грудь. Тварь обессилено лежал на ковре, перепачканном кровью и спермой. Лекарь тихо спросил:

— Господин, он сильно порван, за ним нужен уход, разрешите забрать его ко мне в палатку? Бежать он не в силах.

И увидел безумные глаза Наместника:

— Я не наигрался с ним. Мой отряд погиб почти весь. Я хочу, чтобы он вымолил у меня смерть.

Лекарь испуганно поклонился.

— Теперь иди…

Тварь лежал беззвучно, но был в сознании — глаза были разумными. Наместник склонился над ним:

— Ну, что, гаденыш, поиграем еще или попросишь о смерти?

И внезапно отшатнулся — тварь вцепился ему в горло слабыми пальцами, сжать посильнее уже не получилось. Наместник отшвырнул тварь на пол и вдруг услышал странные звуки — слабые всхлипывания. Он не плакал во время изнасилования, не кричал во время перевязки и заплакал от слабости. Бешеные черные глаза Наместника внимательно всмотрелись в лицо твари — слезы текли отчаянно, тихие детские всхлипы. И что-то дрогнуло в безумных глазах… Ненависть… К самому себе — ненависть. Его отряд погиб из-за него, а не из-за твари. На твари он выместил ненависть к себе. Тварь — не при чем. А его растерзали сотники и он сам… Наместник молча поднял тварь на руки, уложил на походную койку, прикрыл плащом. Тот даже не сопротивлялся. Трясся в нервном ознобе. Наместник так же молча налил вина в кубок, осторожно приподнял тварь за плечи, поднес кубок к искусанным губам. Думал — не станет пить. Но, видимо, жажда и отчаяние были сильнее ненависти. Тварь всхлипнул и начал глотать вино. А, может, подумал, что там — яд?

Вино давно кончилось, а Наместник все еще продолжал держать тварь на руках, пересохшие губы шевелились, выпрашивая еще вина. Очень глухо Наместник сказал: