Алексей Фирсов - Красные Башмачки

Она села на постель. Неожиданный визит высокородного сеньора был явно не к добру!

Мастерская мэтра находилась за стеной. Приложив ухо к стене Лиз, конечно, ничего не услышала.

«Может быть, герцог желает заказать мэтру еще одну картину? Со мной?» Лиз просидела несколько минут как на иголках. Нервная щекотка пробежала по щее. Внутренний голос настойчиво советовал уходить из этой комнаты и из дома мэтра как можно скорее. Лиз сопротивлялась своему взбудораженному воображению как могла.

«Мэтр меня защитит! Я здесь в безопасности!»

Твердила она снова и снова про себя, сцепив пальцы в замок.

Когда дверь в комнату отворилась, девушка мгновенно оказалась на ногах.

Первым вошел герцог Дармштадский, а следом мэтр Тоффини.

Лиз присела в поклоне и потупилась.

— Эта скромная горожанка — ваша натурщица? Невероятно!

— Да, ваше сиятельство, Элиза позировала для той самой картины.

Лиз замерла.

Приблизились ноги в мягких сапожках, подхваченных под коленями изящными ремешками с серебряными пряжками.

«О, боже!»

Рука, затянутая в черную кожу приподняла ее подбородок.

В лицо Лиз заглянул герцог.

Герцогу было чуть больше сорока лет. Благодаря фехтованию и охоте, он имел стройную подтянутую фигуру, почти как у юноши. Черные усы перетекали плавно в аккуратную бородку. Крупный, чувственный нос нависал над усами, а глаза голубые как небо смотрели пристально и чуть холодно.

— Прелестная девочка. Я ее забираю!

Герцог повернулся к мэтру.

Лиз пошатнулась. В горле пересохло.

— Мэтр Тоффини не трудитесь мне рассказывать басни. Элиза не ваша родственница и не ваша возлюбленная. Я навел справки. Вы купили ее у старого Гюнтера за тысячу гульденов. Она красавица и она шлюха.

Я дам вам за нее две тысячи гульденов.

Мэтр поклонился.

— Я счастлив, оказать вам эту услугу, ваше сиятельство.

«Что?!»

— Отлично, мэтр, вы мне нравитесь! — засмеялся герцог. — Наденьте на нее плащ с капюшоном и проводите до кареты.

Герцог вышел, а Лиз стояла на дрожащих ногах и глотала слезы.

Мэтр положил ей руку на плечо.

— Не бойся, девочка. Герцог щедрый и не злобный господин. Он вознаградит тебя, и ты сможешь быть самостоятельной и не бедной горожанкой. Понравишься ему и получишь в подарок собственный дом.

— Мэтр… ы меня продали…

— Вовсе нет! Эти деньги принадлежат тебе. Когда ты надоешь герцогу, сможешь вернуться сюда, и я отдам тебе все две тысячи гульденов. Клянусь, словом Тоффини!

«У него одни деньги на уме… А Марко! Что сделает Марко?!»

— Марко…

— Марко я отослал на рынок. Когда вернется я все ему расскажу. Думаю, мы скоро встретимся. Держи выше голову, Элиза! Твоя фортуна повернулась к тебе лицом!

«Теперь я стану шлюхой герцога… Марко меня никогда не простит!»

В прах развеялись глупые мечты о собственном муже, о доме, о детях, кудрявый и черноглазых как Марко…

Не чуя под собой ног, Лиз спустилась по лестнице, ведомая под руку мэтром. Длинный плащ волочился, но земле. Из под капюшона девушка видела только свою юбку и камни двора.

Ее подсадили в карету. К удивлению Лиз кроме нее в экипаже никого не оказалось. Чуть отодвинув штору на окне, она увидела обшарпанный фасад дома Тоффини и самого мэтра, получающего из рук герцога увесистый мешочек.

Дорога заняла не меньше трех часов. Сначала по городу, потом через рощи и поля, а потом и по лесу.

Лиз так и ехала одна в экипаже, как госпожа.

«Почему в лес, почему не в Дармштадт?!»

Все разъяснилось вскоре.

Лиз привезли в охотничий замок герцога, в заповедный лес.

За высокой стеной серого камня оказалось двухэтажное строение, прислонившееся к старой, покрытой мхом башне.

Конные слуги, сопровождавшие экипаж передали девушку меланхоличной тетке средних лет. Служанка оказалась весьма дородной особой и шла через двор, переваливаясь как жирная утка.

Она назвалась Гертрудой и первым делом отвела Лиз на кухню и покормила обедом. Потом помогла помыться в прачечной, в деревянной лохани. Старую одежду Лиз не вернули, а нарядили в длинную, почти до щиколоток белую рубаху тонкого полотна.

Гертруда отвела ее в комнату на третий ярус башни. Узкие как бойницы оконца давали мало света, но служанка оставила подсвечник с толстенной свечой.

Над кроватью, застеленной бархатным зеленым покрывалом висела картина. Та самая, что писал Лоренцо.

Нимфа лежала на траве у озера, на животе, положив голову с распущенными волосами на руки. Плавный изгиб спины переходил в нежные тугие ягодицы.