Дмитрий Золов: Жабья котловина

Туман поднимается из Гнилого леса и тянет холодные руки к деревне. Дома скрылись за белой пеленой, и лишь несколько окон пробиваются сквозь неё тусклыми светляками. Дурная пора настаёт, опасная. Кому нечего терять — тем и жить легко. А у кого младенец в доме — те места себе не находят. Бабы переставляют колыбели подальше от окон, зажигают свечи. Святой Стилиан, заступись! Святая Параскева, не выдай!

Но не слышат святые, и гуще ложится туман. А над ним поднимается полная луна. Туман растворяет в себе лунный свет, растёт, и вот уже он покрыл всю Жабью котловину. Невидимая в густом мареве тень выбирается из убежища.

Не плачь, маленький мой! Не плачь! Сегодня луна ярко светит. Сегодня туман крепкий. Сегодня могу за тобой выйти. Да только как отыскать тебя, мышонок мой крохотный?! Где тебя прячут? Но я-то узнаю! Я сыщу! Подожди немного, не плачь! Здесь я, рядом!

Тень сливается с туманом. Водяная пыль, напоённая лунным светом, даёт ей силу. Она плывёт вниз — туда, где мерцают светляки деревенских окон. Тепло тянет её, зовёт. Проходит она опушкой Гнилого леса, малым мостком через Рыжий ручей и выбирается к околице. Собака поднимает вой на полную луну, но тотчас умолкает и забивается под крыльцо, учуяв нехорошее.

Лицом и ладонями припадает тень к окнам, и от её касания влага бежит по стеклу.

Здесь ли ты, маленький мой?!

Долго блуждает тень от дома к дому, заглядывает в окна и не находит то, что ищет. Но луна ещё высоко, и туман лежит плотно.

Я найду тебя, мой маленький! Чувствую, здесь ты, неподалёку.

Чернявая молодуха зевает в душной комнате. От очага — чад, от свечей — копоть. Дышать нечем. Открыть бы окно, впустить свежего воздуха, да нельзя. Двух месяцев не прошло, как родила она первенца — гордость её, счастье её измучило совсем. То кашель, то сыпь, а то просто так кричит. Давешнюю ночь живот пучило — до утра ребенок плачем заходился. Но теперь унялся, спасибо Божьей Матери. В такую-то ночь никак плакать нельзя — беду позовёшь.

А свекровь злая — поедом ест: и то не можешь, и того не умеешь. Тяжко молодухе в тесной комнате сидеть. Слипаются глаза, а спать нельзя. Но падает голова на сложенные руки, и сон берёт своё.

Закряхтел младенец, затрепыхался, повернулся в тесной колыбели и захныкал тихонько. Мать спит и не слышит, святые не слышат.

Вот ты где, мой мышонок! Я тебя слышу! Не плачь!

Ставни сами открываются перед тенью. Она шагает в комнату, и жарким зудом ложится на неё свечная копоть. Тяжело идти без туманного покрывала. Но до колыбели всего пять шагов. Подхватывают младенца призрачные руки, прижимают тёплое тельце к холодной груди.

Вот я и нашла тебя, маленький мой! Вот мы и вместе!

Ребенок завопил во всю глотку, завопила проснувшаяся мать. Но тень уже далеко. Малым мостом через Рыжий ручей, опушкой Гнилого леса пронеслась она, прижимая к груди тёплую ношу.

Не унимается младенец, заходится ором.

Тише! Тише! Сейчас уже. Сейчас покормлю!

Она разматывает ветхую тряпицу. Всего-то два леденца осталось в узелке. Очень мало. Надо бы ещё раздобыть.

Вот, мой мышонок! Кушай! Не кричи только!

Посыльный прибыл чуть свет. Он сообщил, что жена плотника из Жабьей котловины серьёзно больна и вроде как даже при смерти. Ох, уж эти крестьяне! Вечно всё преувеличивают.

— А что же, травами не пробовали лечить? — спросил доктор Цангольдер, очень недовольный тем, что его подняли в такую рань.

— Пробовали, господин доктор. И травами, и целебной водой, и прижиганиями — да только ничего не помогает. Может, вы её посмотрите?

— Прижиганиями? — пробормотал Цангольдер. — Это что-то новое. Не слышал раньше о таком.

— Наши бабы так давно делают, — объяснил посыльный. — Палку смолой обмажут, подожгут и тычут ей в больное место.

— И что же, помогает? — с сомнением спросил доктор.

— Кому как, — пожал плечами посыльный.

— Любопытно, — протянул доктор. — Надо будет попробовать.

Ехать в Жабью котловину ему не хотелось. Туда и за полдня не доберёшься, а деревенские за визит лишнего медяка не заплатят. Да и место там поганое, нездоровое какое-то. Но если получаешь жалование окружного врача, то и на такие вызовы ездить приходится.

Тут в прихожей появился Виктор. Парень, видимо, только проснулся и теперь спешил во двор до нужника.

— Доброе утро, племянничек! — обрадованно заулыбался доктор. — Очень хорошо, что ты уже встал! Тут срочный вызов к больному, а у меня сегодня минуты свободной нет. Вот ты и съезди в Жабью котловину!