Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

Они встретились с поездом ровно посередине платформы, на десятый вдох он с силой оттолкнулся от перрона и занес себя в вагон. И замер.

Двери захлопнулись, а он продолжал стоять, пытаясь восстановить размеренный счет, но ничего не получалось. Оно наконец подступило — ощущение полной, цельной, огромной, и непроницаемой пустоты.

Впервые в жизни он понял, что ему совершенно необходимо сесть.

Он никогда бы не подумал, что такое возможно, но сейчас физическая боль от мыслей была настолько сильной, что думать мысли сами по себе уже не получалось. Все путалось, мешалось, и оставалось только горячее желание перестать чувствовать что бы то ни было. Пожалуйста. Хоть на чуть-чуть. Перевести дух, отдышаться. У каждого человека есть предел выносливости. Ведь есть же, правда?..

Он не осознавал, куда едет, но, обнаружив себя у эскалатора на Тургеневской, решил, что подсознание все придумало правильно. Он сейчас зайдет к Мишке — и все ему расскажет. И, может быть, ему повезет, и Мишка все-таки убьет его за все, что он натворил.

На эскалаторе, ведущем наверх, он начал считать людей, одетых не в черное, которые попадались ему навстречу. Он не смотрел на лица, он смотрел только на одежду, и потому было удивительно, что он заметил ее.

Но совершенно точно, девушка номер двадцать один в легком сером пальто была Алисой.

Он запнулся на ее лице, подавился внезапно нахлынувшем осознанием, моргнул. В этот момент они поравнялись, и она встретилась с ним глазами. Он не знал, как сейчас выглядит его лицо, но он чувствовал себя достаточно безумно, чтобы понять ее испуганный взгляд. Она тут же отвернулась, еще несколько мгновений он не мог прийти в себя, и их уже разделяло десять, пятнадцать, двадцать ступеней. Он повернулся вслед за ней, между ними было уже пятьдесят ступеней, он побежал вниз, не думая, что делает, но ступеней все еще было пятьдесят, пятьдесят две, он побежал быстрее, пятьдесят, сорок девять, сорок восемь, он услышал резкий голос дежурной из громкоговорителя, и одновременно увидел, как снизу начинает подниматься плотный поток со следующего поезда. Он замер и крикнул ее имя. Она обернулась, и еще раз посмотрела на него, все так же испуганно, напряженно, растерянно. Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят ступеней. Она почти спустилась, все еще глядя на него.

Он глубоко вздохнул — удивительно легко, не задумываясь об этом — пробежал еще несколько ступеней вниз, а затем поймал рукой светильник, вскочил на широкую балюстраду, сделал несколько быстрых шагов по скользким панелям и соскочил на другой эскалатор. Из громкоговорителей кричали что-то неразборчивое, но он не слушал, он уже летел вниз, восемьдесят, пятьдесят, двадцать ступеней, она уже сошла с эскалатора, но оборачивалась на него, как и все вокруг. Он сбежал в несколько широких прыжков, догнал ее и остановился перед ней. У нее были широко раскрыты глаза, и правая рука в кожаной перчатке сильно сжимала отворот пальто.

Он понимал, что нужно что-то сказать, но мог только смотреть на нее, на ходу неизбежно замечая, запоминая все — прическу, силуэт воротника пальто, текстуру шейного платка, длину брюк, высоту каблука — замечая и не видя, потому что видел он только ее лицо и эту напряженно сжатую руку.

Ее лицо, совершенно точно ее лицо, было холодным, закрытым. Он видел на нем беспокойство, непонимание, удивление — но это лицо было точно таким же, как незнакомый голос из квартиры. Оно было чужим. Даже когда Алиса встретила его впервые, у нее было другое лицо — потому что тогда она готова была познакомиться с ним. Девушка, стоявшая сейчас перед ним, совершенно точно не готова была с ним знакомиться.

— Простите, я вас знаю? — спросила она, и ему показалось, что в ее голосе звучало легкое раздражение.

Он попытался вдохнуть, но понял, что придется говорить, как есть. Без воздуха.

— Нет, — пробормотал он очень тихо.

Она слегка поджала губы и посмотрела себе под ноги. Мимо них шли и шли люди, они всем мешали.

— Простите, — сказала она быстро, развернулась и пошла вместе со всеми.

Он закрыл глаза.

Это был его предел.

Какой-то уцелевшей частью сознания он понимал, что это было лучше, в тысячу раз лучше, чем то, с чем он проснулся утром. Потому что где-то она все-таки была. Но у него уже не было сил до конца осознать это.

Проходившие мимо люди задевали его с обеих сторон.

Он стоял.

После неисчислимого множества толчков и ругательств он медленно открыл глаза и очень осторожно прошел к эскалатору на подъем. Встал справа, лицом по направлению движения, держась за поручень, потом, подумав, передвинулся налево и быстро пошел наверх. Мягко сошел с плавно ушедшей в никуда ступени, спокойно и уверенно дошел до выхода в город.