Анна Алмазная - Максим [СИ]

Почему эти сны он ставит выше наших отношений? Почему? А Дал выживет, я в это верила, я знала, что он выживет. Эти сны говорили лишь об одном — ничего не кончилось, все продолжается… И теперь я с этим смирилась. Как и со всем остальным… Зазвонил телефон, и я, пытаясь заглушить звон в голове, неохотно подняла трубку:

— Ритунь, пошли гулять! — пропела подружка. — Мой уехал, скучно!

Или ты с Максимом?

— Максим тоже на время уехал, — соврала я.

— Вот и ладненько! — обрадовалась Катя. — Пойдем в супермаркет и закатим у меня девичник. С Ленкой вас помирим! Нечего из-за этого дурака Димки на ножи становится! Тем более, что он тебе не нужен!

— Катя, в другой раз, ладно?

— Хорошо, про Ленку забудь, — сообразила Катя. — Но тебя я не выпущу, поняла! Я не стала сопротивляться. Девичник, так девичник.

Тем более, что настроение и в самом деле не из тех, когда лучше дома одной торчать…

Воскресение. Православное Рождество. Проснувшись с тяжелой головой, я почти ползком пробралась к компьютеру. Завтракать не хотелось. Выпитое вчера сегодня давало по всем членам страшной слабостью, но сны, их сегодня было целых два, бурлили во мне и искали выхода. Мне нужен был Максим. Нужна была его поддержка, его мнение… Я чувствовала, что все идет к логической развязке, скоро, скоро конец, скоро… Скоро я все узнаю…

«Внезапно все изменилось. Сны стали для меня последним спасением, а не проклятием, как прежде. Потеряв смысл жизни в реальности, я почти полностью погрузилась в мир своих снов, дышала им, жила только в них, не хотела возвращаться. Теперь, даже чувствуя себя привидением, я жаждала находиться там, а не здесь, потому что там что-то происходило, там были те, кого я успела полюбить, там в беде находились двое моих друзей, и, главное, там забывалась боль. Когда они успели стать моими друзьями? Да и как могли ими быть, ведь они — моя выдумка, иллюзия… Господи, неужели я схожу с ума?

Теперь я могу признаться сама себе, все равно никто этого не прочитает — я хочу сойти с ума! Тогда не будет так больно, так тошно… Не надо будет скрывать свои переживания от настоящих друзей, не надо будет ночами прислушиваться к малейшему звуку… А если это он? Если решил вернуться? А тот мир будто сошел с ума. События, которые до сих пор тянулись, теперь развивались быстро, слишком быстро, и я едва успевала за ними, за полными чужих эмоций картинами, мелькавшими перед моими глазами. Это было утомительно для моего воспаленного болью сознания, но более утомительным было бы ожидание… Вот я стою в какой-то бедно убранной комнате. Я не одна. Впрочем, когда я была в этом мире одна? Здесь были почти все, кто снился мне в последнее время, и все явно нервничали: Белен, меряя комнату огромными шагами, не находил себе места, сидевший в кресле Вихрь, закрыв глаза, трепал ни в чем неповинный маленький кубик, стоявший у окна Ганар, новый в моих снах человек, нервно прикусив губу любовался закатом, Юнал, который не мог сидеть без дела, что-то чистил в углу. Они явно ждали, и я благодарила своего хранителя за то, что мне не пришлось ждать, как им, потому что страшным было ожидание, повисшее в этой комнате… Внезапно все изменилось. Вихрь, замерев, опустил кубик и тот упал на пол с неожиданно оглушительным в тишине звуком. Белен незамедлительно остановился, вопросительно посмотрев на друга, обернулся, слегка бледнея, Ганар. Вихрь прислушался, жестом заставил друзей сделать два шага назад и показал на туман, клубившийся в середине комнаты. Я почувствовала странную силу, заструившуюся по комнате из этого тумана, эта сила, до сих пор мне неведомая наполнила душу паникой, но я уже не владела над своим призрачным телом — я могла только стоять и ждать, а рядом, почти касаясь рукой моей руки стоял маг. Неожиданно Вихрь дернулся, его рука прошла через мою, и маг вздрогнул, подозрительно уставившись на то место, где была я, но туман стал сереть, становясь плотнее, и маг вновь сконцентрировал на нем все свое внимание. Все замерли, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть тихий плеск неведомой мне энергии, а в центре тумана возник маленький синий кубик с двумя крошечными мушками внутри. Куб рос, насыщаясь цветом, играл красками, а вместе с ним росли и две мушки, оказавшимися фигурами сидящих людей, едва различимыми за игрой синего света. Когда куб достиг в своих ребрах где-то одного метра, его боковые грани раскрылись наружу, как лепестки цветка, и через мгновение синий свет втянулся в пол, оставив на время за собой серо-синий туман. Все стихло, люди вновь вспомнили, что им положено дышать, и Белен, замявшись на мгновение, с чувством сжал в своих объятиях спасенного Ланса, помогая ему встать: