Анна Алмазная - Максим [СИ]

— Где еще два? — спросил Дал, когда носилки осторожно внесли внутрь выскользнувшие из-за его спины люди.

— Они еще живы, Дал, — сказал вышедший вперед жрец, мой „любимый“ поэт, и его взгляд скрестился с взглядом бывшего захра в немом поединке. — Но связь душ с их телами очень слаба. Их было опасно вести сюда.

— Где виновники? Толпа молча расступилась, и Дала невольно перекосило от того, что он увидел. Дорого далось этим людям их преступление, тяжело им отомстили. Дал посмотрел на Вихря, уловил легкий кивок друга, и начал свою речь:

— Вы сделали все, чтобы исправить содеянное, но ничего, чтобы его предотвратить! Если это повторится, я приму более действенные меры и прежде всего пострадаете вы сами. Запомните! Ваше беззаконие уже почти превысило степень терпения короля. Не будет нас, не будет квартала, не будет ваших домов, не будет вашей свободы. Это не значит, что оставив свое беззаконие вы стали беззащитны перед нашим.

Я сам рассмотрю любую вашу жалобу на счет поведения моих людей, сам накажу виновных. Не вы, я! Он еще долго говорил, но я не слушала. Может те, кто лежал сейчас на мостовой, и виноваты, но больше всего виноват жрец. С ненавистью вглядываясь в лицо поэта, я жалела, что у меня нет тела. Жалела, что не могу его ударить, впиться в его лицо ногтями. И я даже не могла подойти к нему — жрец нацепил на себя какой-то амулет, который заставлял меня держаться на расстоянии. Он учился, но и я учусь!

Почему мне сейчас казалось, что моя ненависть это не только обида за Дала и умерших бранеонов? Будто этот жрец когда-то сделал что-то и лично мне… Но вот что?»

Максим в тот день пришел поздно. Зато как раз к подготовленному мной ужину, когда я уже закончила готовиться к семинару.

— Рита, ты меня разбалуешь! — усмехнулся Максим, пережевывая мое мясо. — День сегодня был — ужас! На работе канализацию прорвало. Девчонки орут, сантехники ехать не спешат, а нам надо технику от сырости спасать. А вонь какая, хоть ты беги! Окна все пораскрывали, а толку почти никакого… Завтра не знаю, что делать будем. Канализацию вроде починили, но везде такой бардак, что диву даешься. Представляешь, дерьмо дерьмом, а сколько неприятностей!

— От дерьма всегда одни неприятности, — усмехнулась я, вспоминая внезапно вспыхнувшую димкину страсть. — А на счет запаха — ты мне не рассказывай! От тебя несет на километр, я аж тут чувствую. Так что, поел — и в ванну! Одежду стирать придется…

— Ритунь, я ее дезиком…, - усмехнулся Максим.

— Каким дезиком! — воскликнула я. — Дезик это только новая вонь на старую, кто воняет лучше! Да и пятно вон какое, его ты тоже дезодорантом…

— Рита, хватает у меня костюмов…, - ответил Максим. — Я же от матери привез. Потом постираешь. Сегодня удели время пострадавшим… Я диск привез. Фантастику. Знаю, что любишь! Пойдем смотреть…

— Максим, ты чудо! — взвизгнула я, схватившись за диск и пулей бросившись к компьютеру.

— Будто я и не знал…, - хмыкнул за моей спиной Максим, доедая ужин.

Четверг. День семинаров, а значит, деления на группы. На мое счастье, именно в мою группу Димка и не попал, поэтому объяснение отошло на неопределенное время. На переменах меня спасала вездесущая Катя, которая, хоть я ничего и не рассказывала, быстро смекнула, в чем дело. Но я отлично понимала, что так долго продолжаться не может.

Понимала, не отвечая на димкины звонки, понимала, бегая от него по коридорам. Понимала, но не знала, что ему сказать. Да и что толку в словах? Димка отлично знал о существовании Максима, знал, но все равно продолжал подбивать клинья. Он упрям и слова тут не помогут. И разговаривать с ним зря. Он всегда добивался своего, всегда! И это «всегда» вселило в него уверенность, что так будет и сейчас. Димка просто не знал, что такое проигрывать, и знать не хотел. Одним словом, и в этот день мне удалось-таки избежать объяснения.

Едва живая пришла я домой в часа два, поела и вновь села за компьютер — надо было до прихода Максима записать свой сон. Я уж и не заметила, как эти записи стали традицией. Если честно, то я даже не знала — читает ли написанное Максим. Наверняка читает. Однажды, проснувшись ночью, я не обнаружила его рядом и, пройдя на кухню, увидела Максима, склонившегося за компьютером. Я не стала его тревожить, вернувшись в постель. Что-то странное было на его лице и это «что-то» почему-то походило на жгучий стыд.

«Анлерина вновь куда-то собиралась и, судя по уже знакомому мне плащу, перчаткам и маске в руках, собиралась она на встречу с братом. Только вот в прошлый раз в ней ощущалась радость, а теперь на ее лице было написано смятение. Видимо, слова Хамала все же ее задели. Встреча началась, как и в прошлый раз. С протяжным стоном бросилась Анлерина в объятия брата, чуть всхлипывая на его плече. Я ее понимала — наверняка холодно и одиноко ее сердцу в этом огромном дворце, где нет места ни дружбе, ни сочувствию, лишь соблюдению приличий и хитро сплетенным интригам. Я знала, что у Анлерины, по сути, и подруг-то не было. Может, поэтому Хамал так быстро ее очаровал? Может, поэтому она решилась, и после нескольких фраз тихонько прошептала: