Анна Алмазная - Максим [СИ]

— И когда тебе его смотреть? — иронично ответил Максим. — Сначала к семинару будешь готовиться, потом свое сочинение писать, а на меня, особо нуждающегося в женской ласке…

— Счас заплачу! — протянула я. — Самый тот, чтобы жаловаться… У меня до сих пор после вчерашних горок мягкое место побаливает…

— Сегодня будем мазью мазать, — ответил Максим, останавливая машину.

— Пошляк! — гордо протянула я, целуя милого в губы. — Смотри там, на работе за девочками не бегай!

— Я только за одной бегаю… — улыбнулся Максим, закрывая за мной дверь. — И она не на работе. Настроение у меня было отличное, и даже недовольная Ленка в коридоре его испортить не смогла.

— Привет, не с той ноги стала? — спросила я.

— С Димкой разошлись, — чуть не плача ответила подруга.

— Да ты что? — искренне удивилась я, слегка чувствуя свою вину. — Новый год вместе встречали…

— Вместе, — рыдала Ленка, размазывая по лицу слезы. Я поняла, что мне в ней не нравилось — впервые я видела ее ненакрашенной. — А как домой меня отвозил, так и ляпнул, что это наш последний вечер, как пары. Ритка! — внезапно вцепилась в меня она. — Поговори с ним! Он тебя слушает…

— Лена, извини, но здесь без меня, — мрачно ответила я.

— Это все ты, — вдруг прошипела Лена, меняясь в лице, — как ты с Максимом сошлась, так Димка с катушек и слетел! Ленка развернулась и полетела по коридору, а я впервые поблагодарила судьбу, что мы с ней не в одном потоке. Только разборок мне и не хватало. Зато с Димкой — в одном. Я вспомнила тот разговор перед вечеринкой, и мне стало страшно. Что теперь делать?

Как себя с Димкой вести? Я вдруг вспомнила, что вчера Димки в институте не было, может, и сегодня не будет и пронесет… Не пронесло… Весь следующий день на переменах мы играли в игру — кто кого. Димка все порывался со мной поговорить, а я делала все, чтобы этого разговора не состоялось. Мне надо было подумать… Домой я вернулась в пустоту. Максима еще не было, и я, забыв о еде, села за компьютер. Надо было вытеснить тревогу хоть какой-то деятельностью.

«Видимо, уже прошло много времени с ультиматума Дала. Бранеоны, раскинувшись то тут то там по зале, уже явно устали перебрасываться ленивыми фразами и откровенно скучали, посматривая на забаррикадированные двери. Было видно, что решение Дала им не по душе — хотелось либо на улицу, либо почесать кулаки прямо на месте, но железная дисциплина продолжала их держать в жесткой узде. Так часто, как теперь они не мылись никогда, так долго, как теперь, они не спали с колыбели. И это утомляло… Сам Дал сидел у камина и помогал Вихрю перевязывать раненого.

Раненому явно не нравился процес перевязки, и я даже понимала почему: сиделка ему не нравилась. А зачем ему какой-то мрачный Дал, если у этого симпатичного молодого человека была подружка с улиц квартала, молоденькая и смешливая, та самая, что теперь ожидала за воротами. Раздался громкий стук, и в зале все мигом стихло. Дал, медленно поднявшись и сопровождаемый настороженными взглядами, прошел к двери. Я понимала всеобщую настороженность. С одной стороны, они не хотели новой ссоры, с другой — не могли оставить без внимания смерть своих друзей, но и оставлять так, как есть было глупо — все понимали, что проблему надо решать, а затягивать не стоит. Вихрь, поднявшись вслед за своим господином, встал за его спиной, вызвав на лице Ланса недовольную гримасу: молодой человек явно ревновал. И в этом мире это почему-то не считалось показателем „голубизны“, как в нашем. На улице шел дождь. Не такой, как в ночь приезда Вихря, а холодный, пронзительный, в сопровождении воя столь же холодного ветра. Но погода не волновала ни гостей, ни медленно сошедшего по ступеням хозяина. А ведь много здесь набралось — все соседние улицы были заполнены многоголовой толпой, той самой толпой, что недавно убивала бранеонов или смотрела на их смерть.

— Я слушаю! — мрачно начал Дал, и его голос пронесся над толпой, увеличенный силой магии Вихря.

— Я слушаю! — повторил Дал, не дождавшись ответа. Толпа расступилась и перед Далом вежливо положили три тела умерших в схватке бранеонов. Ничего большего, чем сделали люди, сделать было нельзя: тела были тщательно омыты, облачены в дорогие одежды и покрашены в соответствии со всеми традициями (и откуда я только знаю их традиции… будто не на первом погребении присутствую). Их оружие, начищенное до блеска, положили рядом. Но меня лично волновало не оружие — какое там оружие, если рядом с телами из мрака выступали прозрачные фигуры людей. Странных людей. На их лицах застыл покой, столь неземной, что мне стало страшно от чувства зависти, пронзившего все мое существо — потому что ни в моем, ни в этом мире никому из живых не суждено было испытать такого покоя. Но в этот же миг, разорвав пелену моих чувств, взмахнули сзади два огромных черных крыла, приведения исчезли, и я вновь увидела этот мир таким, как всегда, а свою душу — обычной душой, которой не нужно было никакого неземного покоя. Мысленно поблагодарив невидимого ангела смерти за заступничество, я вновь перевела взгляд на тех, ради которых, несомненно, я здесь находилась.