Наоми Новик: Зимнее серебро

Увидев дом, я не смогла сдержать улыбки: какие же они молодцы, сколько всего успели сделать! К глазам подступили слезы, и свет, бивший из щелей в ставнях и в двери, потек золотыми нитями. Над тремя трубами приветливо вился дымок — значит, три камина горели в комнатах по обе стороны дома. Под прежним навесом появились стены — уже настоящий крепкий сарай. Я заметила курятник и ларь для зерна; по двору бродили несколько коз. За домом росли рядком невысокие фруктовые деревца. Возле двери на шесте висел фонарь. Его отсвет падал на чисто выметенную дорожку из камня, словно приглашавшую войти в дом.

Сани замерли у ворот, прямо под белым деревом. Король Зимояров вышел и подал мне руку. Охота встала у нас за спиной, а Флек, Цоп и Балагула спешились; один из Зимояров взял у них поводья. Все трое низко поклонились мне. А я вдохнула поглубже, подошла к каждому и поцеловала их в щеку по очереди. Потом я сняла с себя золотое ожерелье и надела его на шею Ребекке. Она подняла украшение на ладошке, посмотрела на него и подняла глаза на меня.

— Спасибо, Воздающая, — прошептала она нерешительно, и Флек слегка вздрогнула от безотчетной тревоги. Но я наклонилась и поцеловала девочку в лоб.

— Носи на здоровье, снежиночка, — сказала я.

С этими словами я шагнула к воротам.

Ворота распахнулись от моего прикосновения. Коза, что бродила рядом под легким снежком, озадаченно уставилась на меня и с сердитым «бе-е-е!» опрометью бросилась в сарай, смущенная появлением незваной гостьи. Дверь тут же отворилась; на пороге появилась моя мать. Она кутала плечи в шаль, и на лице у нее светилась надежда — как будто она только и жила все это время одной лишь надеждой. Мать вскрикнула и кинулась ко мне по дорожке, шаль красной птицей порхнула на снег, а я тоже кинулась матери навстречу и упала ей в объятия, смеясь и плача, и мне сделалось так хорошо, что даже вся грусть мигом забылась. Тут же подбежал отец, а с ним и Ванда, и Сергей, и Стефан, и все принялись разом обнимать меня; они все были рядом: мои родители, моя сестра, мои братья, да еще откуда ни возьмись выскочил лохматый пастуший пес, которого прежде я не видела. Пес тоже скакал вокруг нас и пытался всех нас облизать, а потом вдруг встал, дважды громко пролаял, с визгом отбежал и уселся у ног Сергея.

Я обернулась. Она все еще не исчезла, моя блистательная охота, и владыка Зимояров шагнул на двор следом за мной. Точно зимняя сказка, он казался почти ненастоящим в теплом свете фонаря, и только холодное мерцание снега за его спиной делало его живым. Мать с отцом подняли на него обеспокоенные взгляды и покрепче вцепились меня, но сама я не боялась: король ведь дал мне слово. Я проглотила комок в горле, заставила себя поднять голову и улыбнуться королю.

— Позволишь ли ты в этот раз поблагодарить тебя за то, что привез меня домой?

Он лишь покачал головой:

— Госпожа, не пристало мне сковывать тебя подобными каверзами.

Он повернулся к Зимоярам и поманил их. Флек, Цоп и Балагула вступили на двор; в руках у каждого был ларец, а Ребекка шла следом с маленьким ларчиком. Зимояры поставили свою ношу на землю и открыли ларцы: два оказались полны серебра, один — золота, а маленький ларчик — драгоценных камней. И владыка Зимояров обратился к моим растерянным родителям:

— У вас есть незамужняя дочь, чьей руки я взыскую. Я владыка белого леса и хрустальной горы. Мой народ да будет мне свидетелем, я явился к вам, дабы огласить свое намерение. Примите же эти дары как доказательство моего достатка. Я испрашиваю вашего дозволения свататься к вашей дочери.

Родители явно встревожились не на шутку. А я как язык проглотила, только во все глаза смотрела на короля. Ну надо же так: за целых полгода — и ни словечка! А теперь он, значит, решил посвататься по всем этим небывалым правилам, какие заведены у владык Зимояров. Я-то думала, у них там полагается, по меньшей мере, убить дракона, совершить какие-нибудь героические деяния, ну и развязать парочку войн в придачу. Хотя, пожалуй, я бы и без этого обошлась.

— Если ты и впрямь хочешь свататься, — сказала я, — то уж будь любезен, сватайся как это в обычае у моей семьи. И женись тоже. А иначе и время тратить нечего.

Король помолчал, поглядел на меня, и его глаза вдруг разгорелись ярким светом. Он шагнул ко мне, протянул руку и торопливо произнес:

— А хоть бы и так? Каковы бы ни были ваши обычаи, я восприму их, если только ты осчастливишь меня надеждой.

— Неужели?

Я с усмешкой сложила руки на груди, хотя, конечно, прекрасно знала, чем дело кончится. Жалеть тут не о чем — ни сейчас, ни после. Каков бы ни был жених, какие бы сокровища он ни обещал мне, я без раздумий откажу ему, если он не примет нашего обычая. Всю мою жизнь в сердце у меня жил завет между мною и моим народом: и дети мои останутся евреями, где бы им ни пришлось расти. Даже несмотря на то что в голову мне закрадывалась мысль — ну, может, всего разок-другой, и только на крошечное мгновение, — что вообще-то неплохо было бы иметь мужа, который скорее перережет себе горло, чем обманет меня. Но только если он научится ставить меня выше своей гордости. Иначе какая в том выгода? Уж если давать свое согласие, так только тому, кому я буду дороже всего, чем он владеет. Дороже даже зимнего королевства.