Владимир Малыгин - Мангуст [litres]

Пол подо мной выравнивается, сердце падает куда-то в живот, а потом почти сразу же застревает в горле, мешая дышать. Опять несколько сильных ударов, заставивших противно заныть ноги, и очередной нырок вниз. На секунду повисаю в воздухе, подтягиваю себя за канат к полу, крепко вцепляюсь руками и тут же больно шмякаюсь о ставшее таким твёрдым ребристое покрытие. Тянет гарью и дымом. Оглядываюсь. Георгий жив, точно так же смотрит на меня и что-то орёт. А из двух наших пушек ни одной целой. И рваные пробоины вокруг, через которые запросто можно вывалиться наружу. И больше никого на ногах, только старшина сжался в клубок возле измятой дверной переборки и зажимает руками окровавленный живот. А куда все остальные делись? Неужели выпали?

Озноб пробирает до мозга костей, заставив предательски ослабеть руки. Проглотил вставший в горле ледяной ком, пополз к родичу, не поднимая головы и изо всех сил прижимаясь к холодному и почему-то скользкому полу.

– Живой? – цепкие руки Георгия сильно защемили вместе с одеждой и мою многострадальную шкуру, подтащили к себе. Больно, но я только поморщился.

Охлопал меня со всех сторон, потормошил, вгляделся в лицо:

– Опомнился?

– Что это было?

– Снаряд прямо в отсеке взорвался. Каким чудом нас не зацепило? А артиллеристов всех положило, считай. Один старшина вроде жив остался и то… ненадолго.

Я отлепился от горячего надёжного тела родича, пополз по липкой палубе к двери, потянул на себя артиллериста, увидел побелевшие от нестерпимой боли глаза, приложил руки к окровавленным ладоням на животе, закрыл глаза, сосредоточился. Ухнул в чёрную пропасть, начал беспорядочно падать, испугался, заорал от накатившей жути. Отпрянул, уткнулся спиной в подползшего боярина.

– Давай вдвоём попробуем?

Только что кивнул согласно и протянул вперёд свои ладони, закрывая от неизбежного страха глаза и одновременно чувствуя успокаивающее тепло, исходящее от знакомых рук.

И пропасть уже не казалась такой чёрной и бездонной. Вот и края показались, и дно недалеко, и падать совсем не страшно. Всё, можно разрывать контакт.

Открыл глаза, передо мной чуть бледное, но уже без той смертельной синевы лицо старшины с когда-то красивыми длинными усами, теперь опаленными и окрашенными красной засыхающей кровью. Впрочем, это я уже додумал, что она красная, чёрная она, чёрная, как и та пропасть, в которую меня чуть не затянуло.

– Славка, что у тебя с энергией? – Георгий держит за плечи, вглядывается в глаза.

– Что? Нормально всё у меня с ней. А что?

– Бой ещё не закончен! Кроме нас воевать некому!

А я и не замечаю, как уходит из-под моего тела палуба, как пытается бросить с одного борта на другой резкий боковой манёвр нашего дирижабля.

Оглядываюсь назад, за нами несколько мелких дирижаблей держатся, догнать пытаются. Тянусь всем телом к селектору, поднимаю с пола болтающуюся трубку, нажимаю на кнопку.

– Сбросьте ход, дайте им приблизиться.

– Вы что там, совсем с ума спятили? Кто в отсеке, где старшина?

– Нет никого, только маги остались. Ход, говорю, сбросьте, иначе не достану до них.

И ни слова в ответ, только приглушённая ругань в ухе. Как будто трубку кто-то рукой закрыл.

И дирижабль словно в стену ударился, затрещав от перегрузки шпангоутами силового каркаса.

– Давай! Сделай их, парень!

– Мангуст. Меня зовут Мангуст!

Выпустил трубку из рук, не сводя глаз с резко приблизившихся вражеских аппаратов, потянулся к ним, опираясь на сгустившийся воздух, взял в руки смешные маленькие игрушки, покрутил, посмотрел, как внутри болтаются какие-то мелочушки, хлопнул друг о друга, отбросил в сторону. С обидой глянул вслед разворачивающимся машинам, ударил кулаком, попытался достать последнего и не достал, осталось только плюнуть ему вслед, что я и сделал, увидев, как закувыркался к земле смятый корабль.

Всё, пусто в небе, никого поблизости. А наши крейсера? Далеко, не видно, но вроде бы только один остался, второго нет. Впрочем, врагов тоже больше не видно.

Откинулся на переборку за спиной, перед глазами огромная дыра в броневой обшивке, это что, моя работа? Да и ладно, мне простят. Может быть. Впрочем, если мы с Георгием не расскажем, кто это сотворил, никто и не догадается. Тут и без меня дыр хватает. Как ещё наружу не повыпадали? А старшина очнулся, но пока не соображает ничего, лупает очумелыми глазами, но глазами нормальными, ушла потусторонняя бездна из них.

Георгий за плечо ухватил, к себе сбоку притиснул: