Он принялся загибать пальцы.
— С полуденной стороны саркинозы их щиплют, с заката — родня наша, славяне болгары да иные племена. Мы в стороне не остаемся…Степняки своего не упускают. Своих-то сил мало вот они и задумываются там — что дальше?
— И что дальше? — серьёзно спросил князь.
— А дальше они либо подпорку из кого-нибудь себе сделают, либо, если не успеют, развалятся. Расшатаются скрепы, и разлетится Восточная Империя на кусочки — подбирай, кому не лень нагнуться.
Князь хотел возразить, но волхв не дал.
— Не сегодня, понятно. И не завтра, но обязательно… А куски эти просто так лежать не будут. Всегда найдутся желающие их подобрать. Ничье будет — чужие люди к этим кускам руки потянут, а если найдется хозяин…
— Так это ты меня в подпорки? — сообразил князь, надуваясь гневом.
Волхв поморщился.
— Опять не понял. Не в подпорки — в хозяева! Если женишься на принцессе — так по жене право иметь будешь на земли. Либо ты, либо твое потомство эти права предъявить сможешь.
Он посмотрел строго.
— У христиан в одной из книг черным по белому написано «Время собирать камни и время разбрасывать камни…» Так вот сейчас надо подумать о том, чтоб, когда время придет собрать камешки-то. Чтоб к нашим рукам прилипло, а не к чужим…
Волхв махнул рукой, словно какую-то мелочь вспомнил.
— А слобода твоя, бабья, если еще не перебесился, пусть останется. Кому от этого хуже?
Князь пожал плечами. Теперь то, что говорил волхв, уже не казалось глупостью, но из чувства противоречия он все-таки возразил.
— Одна баба другой не лучше.
— Какая-то — да, а какая-то — нет, — не стал спорить волхв. — Да и не знаешь ты, от чего отказываешься. Хочешь, покажу?
Князь не ответил, загородившись кувшином, но волхв уже засучил рукава.
— А ну-ка, князь, подвинь-ка зеркало…
…С дворцового подоконника мир внизу казался таким милым, таким справедливо устроенным, что хотелось поблагодарить Господа за то, что он позволил людям жить на этой земле и творить тут свои мелкие дела. Аккуратные белые домики, облитые солнечным светом, спускались по холму вниз к бухте, заставляя забывать о внутреннем убожестве и бедности, вдобавок дивный запах роз из дворцового сада заливал воздух вокруг дворца, не позволяя думать, что где-то в этом прекрасном мире есть и что-то низменное — запахи, люди, дома. Изредка в ароматы сада тихонько, словно едва слышная издалека мелодия проплывал свежий запах морской воды, маня в дальнюю дорогу.
Подперев голову рукой, принцесса смотрела на всю эту красоту: на город, окружавший дворец, на бухту, усыпанную кораблями со всего света, на небо, в котором высоко-высоко плавали облака и птицы.
На самом деле она знала, что все было куда как прозаичнее. Вон там, например, базар. Там пахнет тухлым мясом и животными. А в гавани пахнет не только морем, но и гниющими водорослями и нечистотами.
Анна сморщила хорошенький носик. Только сейчас не хотелось думать о плохом, о низменном, когда на душе так хорошо, так спокойно… Она чувствовала как спокойствие и уверенность стен несокрушимого императорского дворца окутывают её, наполняют душу.
Принцесса рассеянно смотрела на птиц над морем, отдав душу сладкой тоске…. Как это прекрасно, когда знаешь, что сейчас все чудесно, но перемены обязательно придут и это будут перемены к лучшему… А она ждала перемен.
Сам воздух вокруг полнился этим ожиданием. Она ждала, сама не зная чего, но точно знала, что близится чего-то радостное. Ну не могло произойти ничего скверного в такой чудесный день в таком чудесном городе как Константинополь, в самом центре христианского мира! Может быть, свершиться пришествие Спасителя, может быть, случится нежданный подарок или просто прилетит откуда-нибудь добрая весть.
Тихий смех за спиной вывел её из рассеянной задумчивости. Стоя перед зеркалом, Ирина, дочь патриция Калокира перебирала флаконы и коробочки, цену которым знали только женщины. Подруга не заметила её внимания, и стояла с рассеянным видом, улыбаясь зеркалу.
«У неё кто-то есть! — подумала принцесса. — Кого она там видит? Может быть Павсания?»
Уже не один раз принцесса замечала, как подруга смотрит на армянского посланника — сильного чернобородого красавца с ясными темными глазами. Что-то дикое пряталось в нем, что-то лихое, связывающее образ посла то ли с темной ночью, то ли с лихим разбойничьим посвистом. Говорили, что у него в его дикой Армении уже есть пять жен, но Ирина не верила в это.
Читать дальше