Владимир Перемолотов: Долететь и вернуться

Ночь.

Башня осажденного замка.

С тихим шелестом вокруг башни движется туман.

С верхней площадки, опершись руками на парапет, вниз смотрел человек, одетый в железо.

Он пытался различить в движущемся мареве хоть что-нибудь, однако видно ему было только влажную пелену, простершуюся от края и до края, да балку, торчащую из стены на уровне третьего яруса бойниц. Оттуда, снизу, ощутимо пованивало — на балке болтался повешенный три дня назад шпион брайхкамера Трульда, невесть как пробравшийся в замок и чудом никого не зарезавший по дороге.

Человек глубоко вздохнул, поморщился, но причиной досады был не запах, а погода.

— Проклятый туман…

В голосе звучало раздражение. Оно кипело в нем, грозя брызгами достать кого-нибудь еще и обжечь. Нужен был только повод, чтобы выплеснуть его из себя и хоть немного успокоиться. Раздраженно выругавшись, человек рывком поднялся с колен. В белую муть летучими мышами улетели грубые слова.

— Был бы хвост — и того бы не увидел. Пришлось бы рукой щупать…

Он сказал это сквозь зубы, никак не рассчитывая на отклик, но кто-то из тьмы хохотнул в ответ на шутку. Рука рыцаря сама собой потянулась к мечу — жест вполне простительный для обитателя осажденного замка, но с полпути вернулась назад. Сердясь за только что испытанный страх, он одновременно испытал и облегчение. Повод нашелся. Можно было сорвать зло на чем-то более плотном, чем белесое марево вокруг, и железный человек зло бросил:

— Хватит ржать. Не конь.

Поперхнувшись смехом, человек умолк. Страх припечатал глупую усмешку к губам, и он так и остался стоять, не решаясь изменить выражение лица. Рыцарь хлопнул в ладоши. Звук получился глухой и мокрый, словно где-то рядом рыбой ударили по влажному песку. Человек за спиной молчал, не решаясь ни словом, ни движением вызвать неудовольствие старшего. Уловив страх, которым повеяло из-за спины, рыцарь взял себя в руки и примирительно сказал:

— Погода-то…

Злость ушла в туман, сделав его еще гуще. Но человек у него за спиной этого не понял и продолжал стоять, не решаясь открыть рот.

— Погода для штурма — лучше не пожелаешь. — Голос рыцаря стал спокоен, рассудителен. В словах не осталось ни злобы, ни раздражения.

Но невольный слушатель и тут промолчал, словно и сам стал частью тумана. Рыцарь поморщился:

— Чем ржать непочтительно, проверь-ка лучше караулы. И мне спокойнее, да и твоя голова целее будет.

Тот, к кому он обратился, с облегчением приложил руку к сердцу. Гроза миновала. О том, что хозяин замка бывал крут в решениях, тут знали все, но, правда, все также знали, что он и отходчив. Но Карха бережет только тех, кто сам себе не вредит, и второй, спеша убраться отсюда, ответил:

— Повинуюсь, Хэст!

Прижимая к бедру тяжелый двуручный меч, он заспешил к внутренней лестнице. Пятясь, спустился в люк, и башмаки его застучали по каменным ступеням… Несколько секунд слышалось топанье и позвякивание ножен, задевавших ступени, — тук, тук, тук… Потом звуки стихли.

Оставшись один, Хэст Маввей, молодой хозяин замка Керрольд, перешел смотровую площадку и выглянул с другой стороны. Там тоже был туман и был запах.

Ноздри его освежил запах сена.

Прикрыв глаза, Хэст с удовольствием вдыхал аромат подсыхающей травы. Внизу, под башней, еще его отец Маввей Керрольд устроил конюшню, и из темноты вместе с запахами доносилось ржание лошадей, окруживших стог сена. Он подумал, что стог тут совсем не на месте и что одной искры от огнеметной машины труп ьдов будет достаточно, чтобы превратить Конюшенную башню в хороший костер, но крикнула ночная птица, он открыл глаза, и мысли его потекли в другом направлении.

Надворных построек видно не было. Прямо перед ним из тумана поднималась Башня Сторожевых Псов, а за ней, далеко, почти в трех полетах стрелы, из тумана торчали черными плоскими треугольниками верхушки деревьев Дурбанского леса. Все пространство между каменной стеной замка и стеной деревьев туман накрывал словно плащ-невидимка. Под ним, укрытый от чужих взглядов, лежал боевой лагерь Трульда. В очередной раз сожаление острым копьем кольнуло рыцаря — враг для него оказался невидимым, а невидимый противник страшнее любого другого.

Хэст наклонился, пытаясь если не разглядеть, то хотя бы услышать что-нибудь во тьме, но в этот момент за спиной послышались шаги. Он услышал их и не обернулся. Зачем? Он узнал бы их из тысяч других. И шаги, и руки, обнявшие его.