Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

— Ты не понимаешь. Ты должен это сделать. Это его единственный шанс! — уговаривал Гэвин.

— Тогда я буду молиться, чтобы у меня никогда не было второго сына.

— Нет, Даррен, нет! — ужаснулся лорд Комри. Так вот что имел в виду владыка ши Аруин! — Не говори так никогда. Своими словами ты обрекаешь сына на проклятье мар.

— Я не верю в предрассудки. И ты тоже раньше не верил.

— Но предрассудки — всё, что у нас осталось, — сокрушённо ответил Гэвин и махнул рукой. — Уходи! И, молю, не смотри на казнь. Беги из Ловонида. Лучезарные будут тебя искать.

Даррен скрипнул зубами и удалился.

Гэвин вернулся на лавку. Нельзя показывать ни слёз, ни страха, ни слабости, даже когда ноги подкашиваются от ужаса и горя. Он сам выбрал свою участь. Дороги назад уже нет. Всё ради выживания племени.

Казалось, прошла вечность, когда зазвонили колокола. Стражники отперли келью и повели его на Площадь наказаний под конвоем. На костёр Гэвин взойдёт с развязанными руками, но до этого освобождать его боялись, словно даже обессиливший он был опасен.

Выкрашенная в чёрное телега для осуждённых катилась по центральным улицам Ловонида, скрипя колёсами. Гэвин был её единственным гостем сегодня. Повсюду его провожали самые разные взгляды: испуганные, полные ненависти или даже наоборот, сочившиеся любопытством и сочувствием.

Небо хмурилось, дул пронизывающий ветер, но морозы на острове были редки даже зимой. Если снег и пойдёт, то мокрый, пополам с дождём. Хоть бы костёр не потух.

Показалась закопчённая Площадь наказаний. Толпа собралась нешуточная. Люди облепили даже балконы и крыши ближайших домов. Стражники растолкали зевак с пути телеги. Возница остановил лошадей и обрезал верёвки на запястьях Гэвина. Под одобрительный гомон осуждённый показал свободные руки.

Спрыгнув на мостовую, Гэвин замаршировал как на параде. Спину держать прямо, голову — высоко.

Помост в центре площади по кругу обложили хворостом и дровами. Гэвин взошёл на него, глядя в небо, такое чёрное и ненастное, будто ночь настала среди бела дня.

«Небо, ты будешь скорбеть обо мне?»

Вышли вперёд Лучезарные — не одержимые, а мелкие, одурманенные внушением шавки. Предвестники Мрака отправились за Разрушителем, опасаясь, что даже вместе не одолеют его волю. Может, и не одолели бы, но Гэвин сломал его сам, подтолкнул в пропасть легко и изящно.

Столько лет лорд Комри готовил Микаша к этому, столько лет держал рядом и помогал, как сыну. Иногда становилось страшно, но Гэвин заставлял себя открыться перед Разрушителем так, как даже перед близкими не открывался. Ведь иначе доверия не завоевать, а без него обучить невозможно. Гэвин сам привязался и полюбил этого идеалистичного мальчишку. Как же ужасна участь того, кто желал лишь служить верой и правдой своему кумиру. Сейчас хотелось увидеть результат. Так ли совершенен выкованный им несокрушимый клинок?

Лучезарные поджигали костёр. Огонь с хрустом накидывался на хворост и жадно облизывал дрова. Гэвин не смотрел на палачей, его взгляд скользил толпе. Король Лесли всё-таки пришёл, прячась под серыми лохмотьями. В его синих глазах стояли слезы. С другой стороны, в такой же одежде замер Даррен и тоже безмолвно плакал.

«Зачем вы бередите моё сердце напоследок? Я не хочу рыдать вместе с вами!»

Пламя поднялось стеной, защекотало пятки. Странно, ни боли, ни даже жара Гэвин не чувствовал, не слезились глаза, не разъедал горло удушливый дым. Лишь приятный холодок, что был в Гэвине всегда, крался по коже.

Огонь образовал арку. Из неё показался Безликий в холщовом балахоне и маске. Тоже явился попрощаться? Умеет ли камень плакать?

Безликий встал рядом и заговорил тихо, но даже сквозь треск пламени его голос слышался отчётливо:

— Я убил вэса и запустил Мельницу душ. Всё, как ты хотел.

— Я подставил мальчишек, которые в меня верили. Я уничтожил наш орден, и теперь моего сына все ненавидят. Скажи, что это не напрасно! — воскликнул лорд Комри.

— Твои жертвы никогда не были напрасны. Я возрожусь и сделаю всё, чтобы мир выжил, и даже большее. Клянусь священной кровью Небесного Повелителя.

Гэвин усмехнулся. Сколько он клялся вот так же?

— Я тоже подставил близкого, хоть он и сам согласился на это, — продолжил Безликий, опустив голову. — Жерард получит своего избранного героя, героя, каким никогда не был я сам.

— Я хотел попросить лишь об одном. Смилостивься над моим сыном!

— Была бы моя воля, никому умирать бы не пришлось. Но всё, что я могу — забрать　 твою боль и гореть на этом костре вместо тебя: — Безликий вытянул руку. По ней плясали языки пламени. — За спасение мира нужно платить. И жизнь — не самое дорогое, что можно отдать. Тебе ли не знать? Твой сын выбрал свой путь. Что сказано на земле, то записано на небе. У него будет второй сын, но тот никогда не будет ему сыном.