Вероника Батхен - Лигр [litres]

Внутренности вагона были заставлены такими же одинаковыми ящиками с неизвестным содержимым безо всякой маркировки. Протиснувшись между ними, он наконец увидел ее.

Двое немытых бродяг держали ее за раскинутые косым крестом руки и ноги, растянув на полу, а третий, здоровенный бугай в засаленном картузе, драном лапсердаке и спущенных до колен штанах, увлеченно оглаживал заскорузлыми ладонями ее бедра. Короткая толстая палка, окруженная густой порослью волос, задорно топорщилась между его мясистых ляжек.

Она заметила его; ее глаза расширились; «пожалуйста», прочел он по губам и ринулся в бой с беззвучным криком.

С сочным хрустом сомкнулись зубы на упругой, брызжущей мясным соком плоти. С диким воплем, заливая пол и стены вагона алой кровью, путаясь в спущенных штанах, бродяга заметался среди ящиков, пытаясь растоптать странное существо о десяти коротких тонких ногах, уносящее в зубах добрую половину его мужского достоинства. Его компаньоны, бросив жертву, пытались организовать боссу загонную охоту. В какой-то момент предводитель бродяг, уже довольно бледный и покрытый испариной, вдруг замер на полушаге и рухнул срубленным деревом.

Пользуясь моментом, десятиногий зверь замахал пятерней, зовя за собой. Она бросилась к полуоткрытой двери товарного вагона. Он улыбнулся окровавленным ртом и, приподнявшись на кончиках пальцев одной руки, протянул ей другую. Крепко сцепив ладони, они выпрыгнули из вагона наружу, вперед по ходу движения поезда, так, как показывают в кино.

Их принял в крепкие объятия добротный бетонный столб.

Где-то в недрах вагона, шурша опилками, обеспокоенно шевелилось в своем ящике обезглавленное тело.

Вода оказалась очень теплой и очень соленой. Он ушел в нее с головой, и уходил еще трижды, прежде чем понял, что бесконечные ряды сине-зеленых тетраэдров с фрактально-сложными гранями, отчаянно бликующие на ослепительно-ярком солнце, перетекающие один в другой и волнующиеся сразу в трех плоскостях – это море. Океан. Нечто бескрайнее, необъятное… Весьма добродушное. И никакой тебе Столицы, Тулы с Клином, комбинатов и промзон… А главное – никаких людей по всей линии горизонта. По крайней мере пока.

Он завертелся в воде, скидывая невесть как оказавшиеся на ногах теннисные туфли и избавляясь от брюк и спортивного пиджака. Версию о падении с палубы яхты или круизного теплохода проверить было сложно – водяные горы цвета бутылочного стекла заслоняли все вокруг, вздымаясь и опадая. Как бы то ни было, где-то рядом должна быть она, безымянная женщина, к которой он привязан крепче, чем можно себе представить.

Та-ак, думал он, барахтаясь потихоньку и крутя головой по сторонам, такое вообще происходит впервые. Обычно мы воскресаем где-то неподалеку от столичных окраин… Если предположить, что территориально мы по-прежнему привязаны более или менее к тем же координатам, следует думать о том… О том…

Просчитать, сколько миллионов лет назад на территории столицы находилось такое вот, настоящее во всех отношениях море, а не жалкое болото водохранилища, он не успел.

Гигантская туша черно-зеленого окраса, о множестве плавников и широченной пасти, всосала его в себя вместе с несколькими кубометрами воды.

В последних лучах света, дробящихся о сахарно белые, очень острые треугольные зубы, покрывавшие челюсти существа во много рядов, он успел заметить, как вода вместе с кишащей в ней рыбой, закручиваясь в воронку, уходит в жерло пищевода, увлекая его за собой.

Внутри чудовищно большой рыбы было на удивление тесно. Он едва мог сидеть, согнувшись в три погибели. Стены упруго давили со всех сторон, норовя протолкнуть его дальше по кишечнику и в конце концов выдавить наружу. Он упирался спиной и ногами в противоположные стенки медленно перистальтирующего туннеля и пока ухитрялся оставаться на одном месте.

Откуда-то из недр рыбьего тела донесся сдавленный до уровня комариного писка крик. Он рванулся, расталкивая смыкающиеся стены, хлюпая по жгучей жиже из пищеварительных соков и полупереваренных останков, споткнулся, упал и дальше уже полз на четвереньках в кромешном мраке, протискиваясь по то сужающейся, то расширяющейся живой трубе.

Как ни странно это звучит, но подсознательно он ожидал встречи с троицей чекистов и даже удивился, когда встреча эта так и не состоялась.

Ее он нашел по всхлипам. Ничего не говоря, пошарил рукой и обнял скользкое от слизи тело. Остатки одежды сползали с плеч. Вслед за одеждой сыпались волосы.