Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Хордаго защитил древний справедливый закон, показав себя одновременно устрашающим противником на поле боя, разумным государственным мужем и человеком непогрешимой чести. С врагами он расправлялся жестоко и быстро, часто рискуя собственной коронованной головой (причём на родине — чаще, чем в походах за её пределами), но, когда надо, проявлял милосердие, а когда возможно — шёл на уступки. За свои шесть десятков зим он ни одного альсунгца не приговорил к рабству или костру, не вступал в двуличные союзы, не плёл интриг. Более того — Конгвар доподлинно знал, что Хордаго хранил верность Превгиде, матери своих детей, со дня свадьбы и до того, как несколько лет назад её душа ушла к предкам. Они, конечно, никогда не жили тихо и гладко (хотя более кроткого создания, чем матушка, Конгвар просто себе не представлял, разгневать отца могла любая мелочь), и время от времени Хордаго поднимал на свою королеву руку. Зато потом неделями бывал рассеян на советах, мрачно хмурил кустистые брови и забрасывал жену дорогими подарками. Правда, прощения никогда не просил: негоже мужчине, воину, унижаться перед женщиной, даже если он был неправ.

В последние годы король стал сдавать — особенно после того, как кончилась провалом многолетняя возня с Ти'аргом. Конгвар видел в нём изменения, недоступные постороннему глазу и печальные: уже не так резво Хордаго запрыгивал в седло (хотя по-прежнему ухарски крякал при этом), не помнил имена всех слуг в Чертоге, медленнее ходил и делал расчёты. Его поистине бычья сила, впрочем, пока никуда не ушла, как и царственная осанка — но, глядя на него, Конгвар всё чаще с болью думал о том, что боги не дали людям бессмертия.

Будто отвечая его невесёлым мыслям, Хордаго зычно расхохотался над словами Дорвига — своего первого советника и старого друга, который сидел сейчас по левую руку от него и ехидно улыбался, растягивая морщинистые щёки. Про Дорвига говорили, что он даже в постели не снимает кольчугу и не расстаётся с огромным двуручным мечом из чернёной стали — и Конгвар совсем не удивился бы, окажись это правдой.

— Конгвар, сынок, — позвал Хордаго, хлопнув по столу широкой ладонью — так, что подпрыгнуло блюдо со свиными ножками. — Подойди-ка сюда, ты должен это услышать!..

Конгвар нехотя подвинулся на скамье, без церемоний пихнув в бок своего захмелевшего троюродного брата, который тихо клевал носом под общий шум. Почему-то он предполагал, что смешного будет немного.

— Дорвиг рассказывал мне, как наши ребята увязли на острове Кай-Седос, — объяснил Хордаго, всё ещё посмеиваясь и старательно выговаривая чужеземное слово. — Помнишь, мы тогда были чуть западнее?

Конгвар вздохнул. Ещё бы не помнить — не так уж давно это случилось, а сам он в тот день чуть не лишился руки из-за кривых мечей Минши. Правда, тогда же ему досталась добычей местная красавица-рабыня… Что и говорить, сложны пути, намеченные богами.

— Помню, конечно. В той бухте, где полно ракушек.

— Вот-вот. Я и раньше слышал, что эти твари с Кай-Седоса позвали волшебника — ты только подумай, настоящего!.. — и он пытался поджечь наши корабли. Так вот, ты ещё не знаешь, как ему не дали это сделать?

— Надо думать, убили? — осторожно поинтересовался Конгвар. Дорвиг посмотрел на него свысока и с сочувствием, точно на убогого — он его не любил, как и большинство старых соратников Хордаго. Конгвару было известно, что они, да и не только они, о нём думают. Что он недостоин своего великого отца.

Эта мысль давно срослась с Конгваром: об этом он знал так же твёрдо, как, например, о соломенном цвете собственных волос или о пристрастии к рыбалке из проруби. С самого детства, глядя на своего отца и короля, он не мог не думать об этом — и думать, впрочем, тоже не мог, потому что тогда жить становилось совсем невмоготу. Он приучил себя к роли кого-то среднего между простым дружинником и советником-двуром, который звёзд с неба не хватает, но честно выполняет свой долг и по мере сил наслаждается жизнью, нечасто задумываясь о завтрашнем дне. Он не был избранным, не был исключительным — да что там, он и наследником-то долго не был.

До того дня, как Форгвин, его старший брат и любимое сокровище Хордаго, пал в одном из боёв на границе Ти'арга.

Ну вот, ещё и Форгвин, тоскливо сказал себе Конгвар. Что же за вечер такой — одна темнота лезет в голову… Не иначе как Зельд, божок ночных кошмаров, поворожил над ним. Конгвар заставил себя вернуться к беседе.

— Так что же с ним сделали?