Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Альен хотел было съязвить, но осёкся, заглянув Нитлоту в глаза. Там, в их блёклой глубине, и лежал ответ на все его вопросы.

Ненависть.

Нитлот всегда ненавидел его — ужасно, до судорожной дрожи, непозволительно сильно для отрешённых на вид Отражений. Больше того — он жаждал смерти Альена, и с годами эта жажда только окрепла. И сейчас он все силы бросал на то, чтобы скрыть это, но заранее знал, что обречён на провал.

— Что тебе нужно, Нитлот? — медленно и отчётливо проговорил он. Становилось всё темнее, и за окном послышался шорох расходившегося дождя. — Говори прямо, хватит вилять. И ты всё ещё не объяснил, как нашёл меня. Проблема в том, что это почти невозможно.

— Это было непросто, — кивнул Нитлот, спокойно вычистив хлебом содержимое миски. — Но я не один трудился над этим. Половина лучших мастеров помогала мне, и меня выбрали послом. Не буду врать, что обрадовался этой идее, — чуть изменившимся голосом прибавил он. — Но ты знаешь Старшего — с ним бесполезно спорить.

— Что вас заставило броситься искать меня? И я жду подробностей.

Дождь приближался, и для Альена его стук по крыше и кронам стал почти оглушительным. Он встал, чтобы зажечь свечу и притворить ставни. Нитлот наблюдал за ним с пристальным прищуром.

— У тебя улучшился слух, верно?… И, возможно, обоняние. Ты не предложил погреть для меня воды, хоть я и весь в грязи.

— Правильно, потому что мылом от тебя несёт, как от прачки… Но к чему здесь это? Ты заговариваешь мне зубы.

— О нет, это прямо относится к теме… Твоя Сила возросла в разы — такой уровень почти недоступен людям, а ты кормишься трудом деревенского колдуна из глуши, и то — даже не посещая деревни. Ты всё время проводишь в одиночестве и болезненно возбуждён. Что ты сделал с собой, Альен? Чему посвятил эти годы?… И, в конце концов, какой дрянью ты себя пичкаешь?

Обескураженный таким напором и неожиданной в трусливом Нитлоте прямотой, Альен осторожно отступил в глубь избушки, к кровати, под которой — на всякий случай — давно был припрятан набор метательных ножей.

— Я не понимаю, о чём ты. Я путешествовал, занимался магией и наукой… Раз уж вы в Долине так хорошо осведомлены о моей жизни, то должны бы и это знать.

— Я вот об этом, к примеру, — Нитлот ткнул бледным пальцем в неприметную бутыль в углу; суетясь с обедом, Альен походя набросил на неё тряпку, но, как выяснилось, это не помогло. — Если это то, о чём я думаю, то я вообще не понимаю, как ты ещё ходишь и окончательно не растерял разум.

Злость Альена была сильнее смущения. Он с вызовом прошагал к бутыли, раскрыл её и выставил на стол. Нитлот брезгливо отшатнулся.

— Убери.

— Нет, почему же?… Изучи, тебе ведь интересно. Ручаюсь, что ты неверно угадал состав. И, представь себе, это ещё не самое сильное зелье. Тебя это пугает, не так ли?… Ты-то всегда был паинькой.

Ноздри Нитлота хищно раздулись, а выражение лица, затенённого полумраком, утратило остатки приветливости.

— Зато ты всегда гордился своей испорченностью — только вот никто, кроме меня, не желал замечать это… Ты хочешь знать, как мы нашли тебя. Это же очевидно — по следам, оставленным твоей магией. Отвратительным, тёмным следам. Ты посвятил себя злу, и я нисколько не сомневался, что таким станет твой выбор.

— Ох, бросим громкие фразы… Мой выбор не должен беспокоить тебя, каким бы он ни был. Я ушёл из Долины — почему нельзя было просто оставить меня в покое?…

— И ты смеешь говорить это мне? — вдруг взвился Нитлот. Теперь они стояли лицом к лицу, разделённые исцарапанным столом; их тени от свечи были огромными, точно чудовища из сказок. Альен почувствовал, как возобновилась боль в груди. — Мне, её брату?…

Ах, как же ожидаемо… Альен разочарованно покачал головой.

— Значит, Ниамор? Так и знал, что дело в ней. Ты решился наконец отомстить, Нитлот? Тогда почему я до сих пор жив, рука не поднимается?

— О, если бы ты только знал… Будь моя воля… — Нитлот стиснул занозистый край столешницы и побледнел ещё сильнее (оказалось, что это возможно). — Но я не властен над собой сейчас. Я говорю от имени всего народа Долины.

— Я не виноват в её смерти, — твёрдо сказал Альен, проигнорировав последние слова. — Я повторял это и повторю ещё столько, сколько захочешь. Я ничем не оскорблял твою сестру, не лгал ей, не сделал ей подлости. Её смерть поразила меня не меньше, чем всех вас. Неужели нельзя оставить это в прошлом?

С тяжёлым вздохом, явно сдерживая себя, Нитлот скрестил на груди худые руки и отвернулся, как если бы само присутствие Альена вызывало у него отвращение. И всё-таки его скорбь была неподдельной — Альен даже удивился, особенно учитывая то, как они с Ниамор всегда не ладили и плели друг против друга козни, о которых судачила вся Долина.