Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— С каким?

Дорвиг напрягся, припоминая название. Треклятый ти'аргский язык — можно челюсть вывернуть… А знать, учёные да торговцы только и трещат на нём — везде, даже в Минши.

— Кажется, с Кинбраланом.

И точно — вроде бы оттуда был этот Тоури… Славно он бился.

В лице Хелт ничего не изменилось, но она вся напряглась под своими мехами, точно натянутая тетива. Мудрёное слово для неё явно не было пустым звуком. Ну и пусть — Дорвиг мысленно покрыл ругательствами все её ведьминские тайны.

— Кто остался там?

— Сотник Рольд с двумя десятками конных, моя госпожа.

— Хорошо. Ты случайно не помнишь: он вёл переговоры с… — Хелт осеклась, будто вспомнив вдруг, где находится. — Впрочем, это неважно. Хозяева Кинбралана присягнут мне, как и другие.

«Старый замок в горах, на отшибе всех дорог, — вспомнил Дорвиг, что добавлял вестник Рольда к его узелкам. — Нет, неспроста именно он ей так интересен…»

Шторы у них за спинами зашуршали, раздвигаясь; оттуда выбралась худенькая рабыня и упала Хелт в ноги.

— Что там, Варга? — спросила Хелт, даже не повернувшись к ней. Девушка, не получив разрешения встать, всё ещё простиралась на холодных плитах балкона. Дорвигу это не понравилось: он помнил, как ласкова с рабами и слугами была королева Превгида, да хранят её боги. Вот женщина была — не то что эта раскрасавица…

А самое главное — никогда не лезла не в своё дело.

— К тебе сказитель, моя госпожа, — пробормотала рабыня. Сказителем альсунгцы прозвали кезоррианца-музыканта; Дорвиг и сам пока не выговаривал диковинное слово «менестрель», а заодно не понимал его смысла. Мужчина, который зарабатывает на жизнь верещанием песенок о любви, рассветах и рощах да бренчаньем на лире? Только южане могли выдумать такую нелепость.

И сам кезоррианец не вызывал у него ничего, кроме презрения. Причём даже не потому, что о нём шептались как о колдуне — просто предатель всегда остаётся предателем. На месте Хелт Дорвиг не стал бы доверять этому скользкому чернявому мальчишке.

Хвала богам, что ему не оказаться на месте Хелт.

— Линтьель? Он сказал, зачем?

— Просил передать, что это срочно, моя госпожа, — девушка робко оторвала от пола лохматую голову. — И касается Шайальдэ.

Дорвиг хмыкнул. Шайальдэ, значит. Ну-ну. Если Хелт решилась обратиться к степнякам-лошадникам, их дела не так уж и хороши. Льдистые глаза сузились, превратившись в две щели: вдовушка явно недовольна тем, что Дорвиг услышал об её планах.

Интересно, Варге теперь тоже не миновать порки?…

— Пригласи его, — Хелт щёлкнула пальцами, и девушка скрылась за занавесками. — Приём окончен, Дорвиг. Надеюсь, скоро увидимся.

Так гонят пса, когда хозяину надоест трепать его за уши… Дорвиг опять поклонился (ему это уже изрядно наскучило) и подумал, что надеется совсем на противоположное.

Ао лежал в сумке хозяйки, притороченной к её седлу. Ткань сумки с одной стороны усыпали мелкие прорези, чтобы он мог видеть всё, что происходит снаружи. Ао нравилось, что сквозь них проникает свежий холодный воздух. Пахло снегом и кровью, и это было приятно. Ао знал, что двуногие резали тут друг друга уже давно, но запах крови всё ещё не выветрился. Ещё пахло лошадью, потом двуногих и железом от их доспехов. Эти запахи Ао терпеть не мог, хоть и привык к ним.

Хозяйка ехала не спеша — заботилась о том, чтобы Ао не швыряло по сумке. Хозяйка любила Ао. Она даже не разозлилась после того, как Ао провинился в их прошлом доме.

Наверное, потому, что Ао провинился впервые после того, как хозяйка убила Прежнего-Хозяина-со-Стеклом.

И даже впервые с тех пор, как Великие из-за моря убили его самого.

Ао не помнил, как это случилось. Помнил только, как проснулся новым — обязанным служить Хозяину-со-Стеклом, лишённым обоих тел. Он больше не мог оборачиваться в двуногого. Он больше вообще ничего не мог — только подчиняться и передавать Хозяину-со-Стеклом слова Великих. Говорить с ним их голосами.

Сначала было очень больно. Ао выл от боли каждую ночь; за вечный вой Хозяин-со-Стеклом и дал ему имя. Ему снился лес, и мать с братьями, и горячая заячья кровь на зубах. Иногда Ао чувствовал лапы, хребет, хвост — так отчётливо, будто их никто не отнимал. Он забывал, что они уже сгнили там, во владениях Великих за морем. И ещё чаще Ао ощущал боль в позвонках шеи, которую перерубили по приказу Великих давным-давно.

Но Хозяин-со-Стеклом был добр к Ао. У него были ласковые пальцы — тонкие и сильные, лучше, чем у хозяйки. И он не так часто, как она, обездвиживал Ао своими заклятиями. А в полнолуния даже выносил Ао на улицу и позволял смотреть на луну.