Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Нет. Смысл всего — в том, что ты согласишься сам… И ты согласишься, — повторила Сен-Ти-Йи — просто и уверенно, без ноток злорадства. — Но для этого должен прибыть в Лэфлиенн нашей дорогой. Без малодушных боуги и не тревожа морской народ… Без ведома духов стихий и других наших противников. Нам помогут иные силы, Альен Тоури. Более старые, более могущественные.

— Более тёмные.

— О, не расстраивай меня… Тёмные, светлые — всё это людские условности. Примитивные разделения, которым едва стукнуло несколько поколений. Неужели ты когда-нибудь опирался на них?

Фиенни, помоги мне. Я так запутался. Учитель мой, друг мой…

Иллюзия была столь реальна, что у Альена сдавило болью грудь. Он схватил рукой темноту, боясь и желая поймать прохладные сильные пальцы, услышать тихий и мудрый смех… Но поймал только воздух, поплотневший от духоты.

— Если я умру, разрыв ведь не затянется? — спросил Альен, собравшись наконец с мыслями. Зеркало раскалилось, угрожая прожечь одежду; на пределе сил он мысленно отшвырнул Сен-Ти-Йи ещё раз. Её Дар был огромным, как волны в бурю. Не тёмным и не светлым — просто великим, а ещё — законченным, словно старинный выцветший узор. Альен чувствовал себя неказистым новичком рядом с нею — хуже, чем когда только прибыл в Долину и начинал осваивать магию.

Ты чересчур стараешься, а нужно без усилий, вот так…

Дружеский смешок, чья-то рука на плече. Ещё не Фиенни, но присутствие Фиенни ощущается всюду, подобно весенней свежести, всему придающей особый привкус… И медный шарик медленно, движимый его волей, катится к краю стола, чтобы упасть в ту самую лунку.

— Нет, — прозвучал безмятежный ответ. — Если ты умрёшь сейчас, разрыв не затянется, Альен. Он расширится и без твоего вмешательства, просто намного медленнее. Мы ничего не проиграем, потому что согласны ждать. Но если ты позволишь себе умереть, то потеряешь и возможность закрыть его, к которой так рвёшься… И возможность попасть в Лэфлиенн. Решай сам.

Долгая война, ослабленные королевства и расшатанные троны, всё больший разгул теней Хаоса… О Хелт, как идеально ты всё рассчитала. Или позволила рассчитать за себя.

Зарёванный маленький Горо, сопли и грязь у него на лице… «Матушка, Альен обидел меня! Он всегда обижает других!..»

Безысходная обида Ниамор, её строго сведённые тонкие брови. «Почему ты отталкиваешь всех, кто хочет тебе добра? Ты останешься так один, совсем без друзей — и по заслугам получишь!..»

Вздрогнув, Альен обнаружил, что заваливается набок от усталости. Может, он не заметил дурманящего заклятия?… Комната плыла в лунной дымке, а Сен-Ти-Йи превращалась то в далёкую звезду, то в комок чёрной шерсти, который хочется пнуть.

— Иначе говоря, вы всё равно добьётесь своего, но позже?…

— Да, Альен. Твоя смерть сейчас никого не спасёт… Но и бесплатно я не вытащу тебя с плахи. По всем законам, королевским и магическим, тебя должны казнить. Так записано в свитках судьбы: Альен Тоури умрёт на Гюлее в последний месяц зимы. Чтобы спорить с ними, нужно внести плату. Ты и сам это знаешь, — Сен-Ти-Йи помолчала. — Одновременно она станет платой и за дорогу на запад. Быть может, русалкам достаточно золота боуги и нескольких капель крови — но не тем древним силам, которые я готова призвать для тебя.

Ну вот, кажется, и время пришло…

— И какова же она? Назови свою цену.

Сен-Ти-Йи ответила. Струнная музыка, тонкая и надрывная, потянулась снизу — наверное, королю не спится… Ужасно вовремя.

Альен покачал головой.

— Я не могу. Это исключено.

Сен-Ти-Йи, казалось, и не ждала другого. По-прежнему спокойно она смотрела на него, темнея морщинами скуластого чужого лица.

— Тогда не плати никакой. Тебя ведь никто не принуждает.

— О да, — Альен хмыкнул. Такая «добровольность» — это, наверное, слишком тонко для его понимания…

— Да, — серьёзно повторила она. — В жизни вообще всё делается добровольно. Во всех углах Мироздания смертные добровольно поднимают бунт или остаются рабами, живут или прощаются с телом. Правят или приспосабливаются. Думают или таскают камни. Разве это не твоё мнение, Альен Тоури?

Он вздрогнул. Слова о мыслителях и каменщиках — почти в точно такой же формулировке — были в одном из его подростковых дневников. Соринка из горстки неглупых мыслей, которые невесть как просочились туда.

— Я не стану играть фразами. Мы говорим не о том.

— Мы говорим о тебе, — заметила Сен-Ти-Йи и села с ним рядом. Софа еле прогнулась от её птичьего веса. — Сейчас именно это и важно. Ты определяешь исход боя, Альен Тоури. Ты отряд в засаде: он ждёт, пока битва достигнет пика, и потом решает всё. Главное — угадать момент. Ослабить струну до того, как она порвётся.