Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Так значит, вот что вызвал в Турии её новый облик — ужас. Тааль поёжилась, от самой себя пряча разочарование. Ей вспомнились подтрунивания боуги, мурчащий голос Фиенни («Ты стала красивой девушкой»)… Потеря крыльев всерьёз не заботила никого из них, и уж подавно — никого из эгоистичных духов.

— Ничего плохого… То есть ничего, что угрожало бы мне, — сказала Тааль, покосившись на девочку-ящерку, которая скакала с плитки на плитку на одной ноге, притворяясь, что её нисколько не занимает разговор «взрослых». Сейчас определённо не нужно вдаваться в подробности о бдении, снах и превращении… Если она вообще когда-нибудь надумает в них вдаваться.

Вороной кентавр шикнул на девочку; она капризно показала ему язык и, перекувыркнувшись через голову, вернулась в шкуру ящерки. Потом кентавр гулко кашлянул в кулак, напоминая о своём присутствии.

— Ох, прости, Тааль-Шийи, я забыл представить тебе моего друга… Это Мидар-Вер из моего нового садалака. Он давно живёт в этих землях.

— Рад знакомству, — просипел Мидар-Вер, не сводя с неё угрюмого взгляда. Тааль кивнула вежливо, однако слова Турия встревожили её. Новый садалак? Но для кентавров садалак — больше, чем семья, гнездовье для майтэ или племя для Двуликих: это духовное братство. Если Турий нашёл его здесь, означает ли это…

Очень некстати в памяти Тааль вновь зашуршала загадка Хнакки и его предсказание о том, что её предаст кто-то, кому она доверится… Даже не так — кто-то, кого она любит. В Пустыне это напугало её сильнее всех водянистых намёков Эоле, сильнее всех угроз.

А Турия она, безусловно, любит: он ведь её друг.

— Турий, но… — Тааль заглянула кентавру в глаза и осеклась. Безмерная боль смешалась в них с безмерным облегчением, а ещё со свободой — длинных рек и степей, далёких созвездий и мудрых мыслей, поведанных в скачке галопом. Той свободой, что так нужна истинным кентаврам. — Нет, ничего. Я пришла к Золотому Храму, к Эанвалле. Ты не отведёшь меня туда?

Турий радостно кивнул и протянул ей руку, согнутую в локте — так же предупредительно, как раньше подставлял плечо. Нет, у неё всё же нет причин сомневаться в нём — просто не может быть.

— Я оставлю тебя ненадолго, Мидар-Вер, — не извиняясь, сказал он. — Скоро вернусь. Тааль-Шийи — мой старый друг. Без неё тауриллиан не дали бы мне добраться сюда: я ведь их враг… Я должен побыть с ней.

— Разумеется, — важно кивнул вороной. — Жду тебя в садах после полудня. Хочу всё-таки прояснить кое-что в твоей теории познания…

Вместе с Турием Тааль прошла к кустам барбариса, чувствуя на своей спине настороженные взгляды боуги, Мидар-Вера и даже ящерки. И поняла, что какое-то новое ощущение давно скребёт её тревогой… Тааль дотронулась до кармана, куда убрала нож боуги.

Он был пуст. Ришо Вещие Сны оказался Ришо-Воришкой.

— Что-то не так, Тааль? — спросил Турий. — Мне столько всего нужно тебе рассказать…

— Нет, всё в порядке, — скорее с облегчением, чем с сожалением солгала она. — Мне тоже, Турий. Но сначала я должна попасть в Эанвалле. И ещё — скажи мне, где Гаудрун и кто живёт здесь ещё, кроме твоего садалака?…

Турий удручённо вздохнул.

— Гаудрун — в садах Храма вместе с другими майтэ. Сдаётся мне, что здесь уже половина Лэфлиенна, Тааль… Все слетаются к тауриллиан, как мотыльки к огню. Я не представляю, что делать с этим. Меня они держат здесь не то как пленника, не то как почётного гостя, не задействуя в своей магии. Ты, возможно, уже знаешь: они собирают силы смертных, чтобы возвести какой-то Мост в Обетованное, используя разрыв в Хаос…

…Разрыв в Хаос, созданный Альеном.

— О да, — сказала она. — Это я уже знаю. А ты уже видел кого-нибудь из бессмертных?

— Конечно, — без восторга протянул Турий, по-прежнему мерно отбивая шаг копытами. — Думаю, скоро и ты увидишь. Одна из них целые дни проводит у Эанвалле — болтает с русалками и кормит чёрных лебедей… Крайне неприятная особа.

Они шагали рядом под соснами и кипарисами, и никто не мог первым начать связный разговор. Сказать нужно было уйму всего, а выдавить из себя хотя бы трель (то есть слово, конечно) упорно не получалось; Тааль впервые настигло такое состояние. Её неловкость росла: казалось, что за время разлуки изменилось не только и не столько её тело… Наверное, глупо было рассчитывать, что испытания атури, бдение и город мёртвых никак на неё не повлияют.

Или она просто уже не нуждается в Турии так, как прежде?… Тааль искоса посмотрела на кентавра — на его смущённую, по-детски опущенную голову на мощной шее — и выругала себя за глупую мысль. Разумеется, дело не в этом. Вот этими самыми руками (которые теперь уже не видятся такими огромными) он откармливал её в Пустыне, полуживую, и пытался защитить от Двуликих-оборотней… Никаких разочарований тут быть не может.