Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Ты пришла с подростком-боуги, — сказал Турий, и Тааль мысленно поблагодарила его за хоть какую-то фразу. — Я урывками слышал от них о том, что есть какой-то Холм, под которым они живут здесь, в землях тауриллиан…

— Так и есть. Я побывала под тем Холмом, — сообщила Тааль, обходя шипастый кустарник.

Турий недоуменно покачал головой.

— Но почему тогда столько боуги каждый день появляются здесь? Они с охотой приносят тауриллиан свою магию и жизненную энергию, а те общаются с ними, как с младшими друзьями… Или с забавными зверушками. Это уже от тауриллиан зависит, они ведь очень разные.

— Боуги тоже. Среди них есть те, кто готов поддержать тауриллиан, и те, кто против… Как и среди кентавров. Они называют друг друга возвращенники и сиденцы.

Тааль, как могла, попыталась передать несуразные слова на языке Турия. Полезным всё же умением наделили её атури — хоть в чём-то надо отдать им должное…

Турий засмеялся — своим тихим и простым смехом, который всегда успокаивал Тааль.

— Надо же… А вообще-то нечему удивляться: все боуги выдумщики. Но те, что живут здесь, за Пустыней, сильно отличаются от тех, с кем мне довелось знаться в садалаке. Эти иногда… — помрачнев, Турий оглянулся — убедиться, что за ними никто не следует. — Агрессивны, точно оборотни. И изворотливо лгут.

— Они были добры ко мне, — сказала Тааль, чтобы закрыть неприятную тему. Обсуждать слова Вирапи и Даны с кентавром она не собиралась: Турий только испугается и начнёт уверять её, что она слишком легко соглашается на роль игрушки в чужих руках…

И будет, вполне возможно, прав.

Воздух здесь был удивительно чист и прозрачен, пах водой и солью — а ещё над острыми верхушками кипарисов Тааль начала различать золотое сияние. Ей до сих пор не верилось, что уже совсем рядом с нею — тэверли, тауриллиан, Неназываемые, бессмертные… Извечные враги духов, былые господа всего живого.

Что станет с ней, когда она встретится с кем-то из них?

А когда встретится с Альеном?…

Тааль отёрла лоб, вдруг покрывшийся испариной — хотя было ничуть не душно. Всё-таки к лучшему, что Ришо забрал нож. Он бы подпитывал её тревогу.

— Ты сказал, что Гаудрун и другие майтэ живут в Эанвалле. А все остальные?

— О, по всем землям тауриллиан, — Турий раздумчиво повёл рукой — как делал, пытаясь воспроизвести форму какого-нибудь созвездия или вспомнить название давней битвы. — Можно сказать, что каждый народ успел основать тут маленькую колонию… Но никакого рабства в твоём понимании здесь нет, Тааль. Тауриллиан терпимы к тем, кто не лезет в их дела, и не творят жестокостей понапрасну.

Очень необычное мнение для Турия… Но Тааль не была настроена спорить, так что просто промычала нечто невнятное.

— Знаю, что ты хочешь сказать — что смертные отдают свои силы… Но это не опасно для них, не причиняет никакого вреда напрямую. Крупицы от каждого достаточно, чтобы тауриллиан могли готовиться к своему обряду… Ну, и ещё освящённой воды из Алмазных водопадов, которую доставляли им мои сородичи. После того, как… — кентавр растерянно умолк, проведя костяшками пальцев по шершавой коре сосны; вблизи она была такой яркой, что казалась окровавленной.

— Я помню. После того, как гнездовье Гаудрун было разорено.

Тааль устало прищурилась (ох уж это слабое зрение бескрылых…), приглядываясь: вслед за сиянием из-за деревьев показались ажурные, лёгкие очертания золотой крыши, а потом начали проступать стены — такие сверкающе-прекрасные, что это походило на сон или иллюзию, призрачную тень из Молчаливого Города… Как Турий может оставаться невозмутимым, приближась к этому великолепию?…

— Давай не будем пока вспоминать о плохом, Турий, — предложила она. — Мы так давно не виделись… И сейчас я иду вовсе не сражаться с тауриллиан, — Тааль попыталась засмеяться, но смех отдавал полувсхлипом. — Да что там, я вообще не умею сражаться… Как и все майтэ. И не собираюсь. Так что не нужно рассказывать мне о том, как мало вреда они причиняют — ты этим ничего не изменишь. Мне достаточно того, что они поощряют Хаос в нашем мире. А деяния Хаоса я видела… Даже в собственном гнезде.

Тааль сама не заметила, как сбилась на укоризненный тон; заметив, что Турий никак не придумает, куда спрятать глаза, она почувствовала себя виноватой.

— Я не оправдываю их, — сдавленно возразил кентавр. — Ты же знаешь — никогда не смогу оправдывать. Тауриллиан, может быть, и приносят счастье — ибо какое счастье, знала бы ты, просто находиться рядом с кем-то из них!.. — но это ложное счастье, доставшееся даром. Счастье лишь тогда имеет цену, когда заслужено борьбой. И когда даруется свободному существу… Мыслящему. Это то, во что всегда верил мой народ.