Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Не позволю, если смогу, — пообещал Альен. Взмахнув серым хвостом, кентавр шагнул вперёд. Он отставил посох, и они обменялись крепким рукопожатием.

…Выходя из рощи кентавров, Альен уже знал, что направится вовсе не в сады майтэ. Встреча с Тааль подождёт. В его голове зашуршал знакомый гортанный голос, от которого Хаос в груди заново пробуждался, накаляясь всеми оттенками пламени.

Ещё раз здравствуй, Альен Тоури. Выкроишь ли ты время для встречи со мной? Я соскучилась.

— Сен-Ти-Йи… — вслух, сквозь зубы прошептал Альен. Он как раз проходил мимо озера под ивой, и одна из русалок игриво обдала его фонтаном брызг; он с досадой отклонился.

Ты уже очнулась от магии?

Разумеется. Я жду тебя в твоей комнате. Прости за дерзость — я позволила себе войти без приглашения… Тут очень мило: вся эта безыскнусность, но перья на столе, чернильница в форме черепа… Моя мрачная подруга с тысячей имён повлияла так на тебя? И когда ты умудрился украсть такой славный клинок?…

Я кое с чем разобрался, — он уже сам не понимал, бежит или идёт, перепрыгивая через позолоченные ступени. — С магией разрыва.

О… — уважение в тоне Сен-Ти-Йи смешалось с лёгкой тревогой. Альен почувствовал, как потускнел и свернулся её исполинский, сияющий многоцветьем Дар. — И куда же ты так спешишь? Попытаться закрыть его?

Поворот, лестница… Ещё два поворота — и снова лестница… Та самая — хрустальная, сочащаяся вином. Вот — зал с механизмами, зал-бассейн для русалок, зал боуги, зал птиц… Золотые статуи вдоль стен. Ещё немного. Пролёт вверх. Вдох — выдох.

Нет, бессмертная, я иду к тебе. По-моему, нам пора обсудить условия сделки.

— Ты только посмотри на него! — умилённо пропела Гаудрун, перепархивая с одной ветви тиса — пушистого, разросшегося зелёным облаком — на другую. За время житья в Эанвалле она сильно потеряла в весе, стала маленькой и лёгкой, точно едва оперившийся птенец; или, может быть, Тааль просто так казалось из её нынешних размеров… — Он уже ровно держится на крыле, совсем как взрослый. А маховые перья?… Ну не загляденье ли? В нашей семье ни у кого таких не было.

— Да, длинные, — с грустной улыбкой сказала Тааль. — Он будет хорош в полёте.

Вдвоём — Гаудрун на тисе, она стоя на выложенной камнями дорожке — они смотрели на Биира, который упражнялся под полупрозрачной крышей садов майтэ. Сады располагались на самом высоком ярусе Храма и были, скорее, крытой оранжереей (о таких Тааль рассказывал Фиенни) — правда, настолько огромной и с такими высокими потолками, что её ограниченность почти не ощущалась изнутри. Полукруглый матовый навес из скорлупы драконьих яиц (такой же, какие на каждом шагу попадались в Молчаливом Городе) укрывал от дождей и жаркого солнца заросли бука и тиса, кипарисы и кедры, ароматные апельсиновые деревья и молодые дубки. Попадались и деревья, подобные тем, что красовались в Серебряной роще у Алмазных водопадов и наверняка были дороги Гаудрун, хоть она никогда и не призналась бы в этом. Цветущие кусты и трава, буйно разросшаяся меж дорожек, дополняли картину. Посреди садов серебрилась чаша чистого пруда, из которого вода каким-то образом поставлялась в многочисленные бассейны и фонтанчики; возле них с весёлыми трелями и брызгами кружился молодняк.

Видимо, изначально сады задумывались тауриллиан как место для отдыха и прогулок, а уже много позже — когда Золотой Храм оказался закрыт от всего остального мира и принимал всё меньше гостей — стали домом для местных майтэ. Здесь вообще было всё, что требовалось их народу: густые заросли, место для полётов, воздух и ветер через особые отверстия, обилие семян, жуков и личинок… Со скрываемой болью Тааль приходила сюда, чтобы увидеть десятки, сотни обжитых гнёзд. Майтэ со всего материка поселились здесь; и, вне зависимости от того, сделали они это добровольно или по принуждению, как родичи Гаудрун, они были весьма довольны своей жизнью.

Наверное, здесь уже выросло поколение птенцов, которые не знали ничего, помимо Золотого Храма. И так ли уж это плохо? Лучше ли было Тааль, выросшей на развалинах, чем им — каждое утро поющим внутри подлинника?…

Тааль предпочитала не задумываться об этом.

Биир чёрным пятнышком метался под нежно-розоватым навесом. Он уже оперился и вышел из того возраста, когда майтэ во всём зависит от старших членов семьи, однако зрелости ещё не достиг. На открытом воздухе он давно не тренировался, поэтому многие повороты и петли пока получались довольно неуклюжими; но Тааль молчала об этом, чтобы не расстраивать Гаудрун.