Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Вряд ли ты этого не знаешь, — с той же усталостью отозвался кентавр. Он всё чаще тоскливо посматривал в ту сторону, где за кипарисами и кустами скрывался склон, по которому вилась тропа к озеру русалок и Храму… Выходит, и сейчас волнуется за Тааль — обречённо волнуется. — Там сказано лишь, что единственный способ закрыть прореху в тонкой ткани мира (если она, увы, всё же возникла) — призвать того, кто открыл её. Да избавит его воля мир от Хаоса, отодвинет прочь от его гибельной Цитадели. Вот что я прочёл.

«Его воля»? Просто воля, желание — без всяких магических ухищрений? Может ли всё быть так просто?…

Вопреки сотне вопросов, чутьё подсказывало Альену: так и есть. Ему нужно просто захотеть, и разрыв захлопнется. Хаос прекратит свою игру в Обетованном.

Так значит… Тауриллиан правы? Он и вправду не хочет?

Он коснулся зеркала на поясе, прислушиваясь к себе. Невидимая пелена чар, окутывающая каждую былинку и каждый камень в Лэфлиенне, заботливо подсказала ему ответ. Он носился в остро-хвойном, влажном от дождей воздухе, и в золотом сиянии Эанвалле, и в дразнящем шёпоте моря, которое бьётся о камни совсем недалеко…

Повелитель Хаоса не хочет закрывать разрыв — и потому прореха в ткани мира ширится. «Всё будет зависеть от твоего выбора», — твердили ему бессмертные; а он ни разу не отважился принять это вот так, буквально. Искал посторонние способы, обряды и заклятия, которых попросту нет существует.

Рощу накрыла большая крылатая тень, и, подняв голову, Альен увидел пролетавшего над деревьями дракона. Его чешуя сверкала янтарно-жёлтым, пластины панциря вокруг шеи напоминали круглый воротник. Эсалтарре из этой породы Альен ещё здесь не видел… Он вздохнул.

Наконец-то понятно, почему Турий-Тунт косится на него, как на личного врага, а тауриллиан и их явные союзники смотрят, как охотник на непростую добычу. Ему достаточно пожелать, чтобы разрыв закрылся и пленение бессмертных продолжилось… Или открыть злосчастный разрыв до конца, заключив Узы Альвеох с Тааль-Шийи, которая не сможет (да и, что уж там, не захочет…) сопротивляться.

А он сам не свой после клятв Сен-Ти-Йи о Фиенни — и бессмертные, будь они прокляты, замечательно это видят… Как теперь смотреть в глаза Ривэну, который изваял себе столь убедительное божество, что всем сердцем в него поверил? Который всё ещё ждёт, что Альен совершит какое-то немыслимое чудо и избавит его родное королевство от всех бед?… Как вообще ходить по светлой земле запада, так мало запятнанной кровью?

Но — как не воспользоваться шансом (о, эти слова, сказанные Ривэну, — слова палача, а не друга)?… Как не вернуть в мир живых его, попутно воплотив его вечную (пусть даже разочаровавшую) волшебную мечту?

Серебристо-серые — туман в лунном свете — глаза Фиенни; длинные пальцы Фиенни над зеркалами слова Фиенни улыбки Фиенни танец света и тени и бесконечная сладкая ложь…

Не зная больше препятствий, что-то ревело в нём: МОЙ. Учитель, друг, брат, враг, лжец, грех? Мой смысл. Любимый.

Разве у кого-то, включая смерть — старуху Дарекру, или Прародителя, или безликий Мир-за-стеклом, или бездна знает кого ещё — было право забирать его? О нет. Тысячу раз нет. И Повелитель Хаоса, явившийся в мир, не допустит этого снова.

Альен оступился: впустил в сознание ураган образов и воспоминаний, от которых давно, с переменным успехом пытался сбежать. И пришла боль — нестерпимая, не задающая вопросов боль затопила его, скрутила, по-лекарски скрупулёзно пересчитала кости…

— Волшебник? Альен Тоури?… — кентавр встревоженно звал его, видимо размышляя: подойти, чтобы помочь, или себе дороже? — Что с тобой? Отчего ты смеёшься?

Альен понял, что в самом деле уже несколько минут захлёбывается горьким беззвучным смехом… То ещё зрелище, наверное. Бедный Турий-Тунт.

— Мои извинения… — тыльной стороной ладони он отёр рот и вновь застегнул рубашку: пробрал озноб. — Просто ты навёл меня на пару полезных мыслей. Благодарю тебя, кентавр.

Брови Турия сошлись на переносице.

— Береги её, — со скорбным хрипом попросил он. — Береги Тааль-Шийи. Она так юна и такая хрупкая… Твоя сила способна её раздавить. Ты обязан беречь её.

Что ж… Надо думать, это не всё.

— Что ещё она сказала тебе? — требовательно спросил Альен. — Она ведь добавила что-то ещё, когда приходила сегодня утром, так?

Кентавр помолчал. Потом поднял посох, собираясь уходить, и на мгновение прикрыл глаза.

— Тааль-Шийи сегодня была в смятении. Её, как Шийи, Сновидицу, мучают то кошмары, то бессонница… Она спрашивала, какие травы я мог бы ей посоветовать, ибо сон совсем покинул её в последние дни. Ещё мы говорили об Узах, об её надеждах и страхах. Она готова на всё, лишь бы помочь тебе закрыть разрыв и избавить мир от Хаоса и всевластия тауриллиан. И лишь бы спасти мать… Совершенно на всё, Альен Тоури. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? — кентавр дождался ответного кивка. — Хорошо, если понимаешь. Я надеюсь, что звёзды сложатся как подобает и тебе не придётся подвергать её такому риску… Заклинаю тебя всем, что тебе дорого, Повелитель Хаоса: не позволяй ей принести эту жертву.