Вера Окишева - Кащей и Иван [СИ]

— Ванюша, — прошептал он в темноту, которая накрыла каюту. — Волк, иди, проследи за ним. А то, как бы за борт не прыгнул.

— Выполню, Ваше Величество, — отозвался незримый зверь Кощею.

Улыбаясь, Бессмертный прикрыл глаза, вспоминая испуганные голубые глаза и приоткрытый рот, такой манящий и соблазнительный.

— Любимый…

А Иванушка стоял на носу корабля и никак не мог успокоиться: щеки горели, губы пылали, а сердце в груди заходилось. Юноша всё никак не мог выкинуть из головы слова Кощея, ведь столько в них было тоски и боли. Стыдно было Ивану за то, что он — причина этой боли. Слова Бессмертного в голове так и крутились о любви и о том, что бежит любимый.

Да, Иван сбежал, так как сердце вздрогнуло, так как ноги ослабли. Еще чуть-чуть и…

Мотнув головой, Иван сильнее сжал руки. Он запретил себе думать, что было бы, если бы продолжил Кощей его целовать, да так сладко, как ни одна девица еще не целовала Иванушку.

— Эй, добрый молодец, ты, случаем, не Иван-царевич? — раздался мужской голос за бортом.

Юноша нагнулся ниже, всматриваясь в ночную мглу. Иван мог поклясться, что видел голову в воде и хотел уже помочь утопающему, да Волк его резко дернул за рубашку.

— Ты что, Иван, совсем разума лишился? — набросился на юношу зверь.

— Там кто-то выпал за борт. Я слышал голос, — вскрикнул Иван, оттолкнул от себя Волка и вскочил вновь на ноги, подбежал к поручню, взволнованно вглядываясь в черные волны.

Волк тоже стал всматриваться в волнующийся океан.

— Нет там никого.

— Да как же! Я же слышал!

— Может, показалось? — с сомнением уточнил Волк.

— Нет, я уверен, — твердо ответил юноша, не оставляя попыток выискать того, кто с ним говорил.

— Точно говорю, нет там никого, у меня-то зрение получше твоего. Вода да рыбы. Может, рыба с тобой разговаривала?

— Да ну тебя, — отмахнулся от Волка Иван и, оттолкнувшись от перил, направился к себе в каюту.

— Давай провожу, а то еще что услышишь. Может, моряки с тобой решили поговорить, — не отставал Волк, хрипло покашливая.

— Нет, я вообще никого не видел из них, — Иван видел, что Волк подтрунивал над ним и очень расстраивался.

— Так и хорошо, — кивнул головой Волк. — Не для слабонервных вид их.

— Отчего же, — храбро ответил юноша, — я не трус.

— Всё равно, тяжело на мертвяков смотреть.

— На кого? — замер юноша, опасливо озираясь по сторонам.

Теперь предупреждение Бессмертного не ходить ночью по кораблю, не казалось таким обидным.

— Мертвяки они. Пошли, Иван, нечего стоять, ветер усиливается.

— А ты где был? — вспомнил Иван, что не мог отыскать Волка. — Я к Кощею заходил, тебя там не было.

— По делам отлучался, — невозмутимо ответил Волк. — А что у Кощея делал?

— Да так, ничего, — смутился Иван, вспоминая объятия Кощея.

— А-а-а, ну понятно. Губы-то просто так алеют. У моей Василисушки тоже просто так алеют, после поцелуев наших.

— Ты… ты был там! — вдруг понял Иван по тому, как хитро блестят глаза зверя. — Ты всё видел.

— Успокойся, Иванушка. Ничего же страшного не случилось? Подумаешь, поцеловал. Он же любит тебя, по-настоящему любит, истинной любовью, всем сердцем, много столетий. Так что не думай о нем плохо. Он ведь понимает, что не будет тебе никогда люб, почему и стремился поскорее умереть, чтобы не мучиться.

Иван вспыхнул, стыдливо отвел взгляд. Вроде и не обвинял его Волк, да чувствовал себя юноша предателем.

— Я… я…

— Не оправдывайся, — остановил лепет юноши, — и знай, насильно люб не будешь. Кощей это прекрасно знает и принимает твое решение. Раз не люб он тебе, черту не переступит.

Иван тяжело посмотрел на Волка и вновь устыдился себя. Всё перемешалось в голове юноши.

— Иди, Иван, иди. Утро вечера мудренее.

Ласковые руки, как у матушки, только прохладные, гладили Иванушку по голове, убирая волосы от лица. Шум волн и качка напомнили Ивану, что он не дома. Распахнув глаза, молодец утонул нежности черных глаз.

— Просыпайся, Иванушка, негоже добру молодцу до обеда спать, бока отлеживать. Ты же не Илья Муромец.

Юноша дернулся, сел на кровати.

— Прости, проспал.

— Да не страшно, — тихо ответил Бессмертный, протянул руку и замер от того, как отшатнулся юноша.

— Ты прости меня, Кощей, я не могу так. Я понимаю, что раню тебя, что недостоин твоей любви. Я всё это прекрасно понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, дурачок.

— Я понимаю, что любовь бывает разной, ты меня этому научил, но я…

— Не переживай. Я не мечтал с тобой о ней даже разговаривать, а теперь ты мило краснеешь, отводишь взгляд.