Марина Бишоп - По воле тирана

Шалфейя!

За завесой пламени, оплетенное тяжелой цепью, висело его пророчество. Фарлал взвыл в исступлении, бешеный огненный зверь вырвался наружу. Он заключил одностороннюю сделку с его разумом. Великан остервенело бился о частокол, пытаясь прорваться внутрь смертельного круга. Его трясло, и чистая лава бежала по его венам. Не владея более своим телом, одной рукой отбросил щит, а второй выудил шкатулку из сумы. Чья-то рука приложила черный камень к гладкому углублению. Конечности более не принадлежали ему. Его вели. Им управляли. Его использовали. Но ему оставили боль. Фарлал зарычал от ужасной рези, его согнуло пополам, и кожа на спине взбугрилась. Натяжение и хруст. Рухнув на землю под тяжестью чего-то инородного за спиной, великан лишь сумел сделать вдох. В его разум проник голос. Он требовал имя. "Мое имя", - приказывал голос рокочущим громом. Первый взмах крыльев за спиной великана приподнял завесу дыма от костра. В черном угаре вновь блеснуло белое лицо шалфейи. Не сопротивляясь силе, ведущей его, он увидел лишь острые колья тора и свои сапоги. Войти в пламень было бы самоубийством. Языки костра в три роста великана стояли плотнее частокола. Ему ни за что не подобраться к шалфейи и не сгореть заживо. Он словно делил разум с кем-то таинственным, потому что внутренний голос, так настойчиво требовавший "имя", затих. Первые неприятные, но терпимые уколы начались с кончиков пальцев. Фарлал теперь смотрел на свои собственные руки, начавшие покрываться тонким слоем льда. Он попытался стряхнуть налипающий иней, но вместо этого его начал оттягивать охлаждающий бриллиантовый панцирь. Один раз в пещерах убитая им змея уже один раз насильно одела его в свою шкуру, острые осколки которой вошли внутрь, растопившись жаром тела, и теперь вновь прорываясь сквозь кожу наружу, облачая фарлала в непробиваемую броню. Затих голос шалфеий в его голове, только лишь хрип разверзнувшегося неба ознаменовал приход чего-то свирепого. Первая снежинка, подхваченная дымом, почти сразу растаяла. Вместо стрел кушинов с черного неба повалил снег, слишком быстро перекинувшись в сильную метель - колкую сестру природы Маравы. Ранее неизвестный инстинкт выпрямил спину фарлала, и два окропленных кровью великана полотнища крыльев сделали свой первый взмах, воин помог себе в прыжке, и, словно он всю жизнь провел в небе, взмыл вверх через частокол навстречу огненному столпу, поглотившего шалфею. Она жива, он чувствовал ее, слышал удары ее сердца. Раскаленный воздух истекал огненной влагой. Под защитой бриллиантовой брони Ролл нырнул в самое пекло.

- Лисса! - позвал он губами.

Не зная пощады, жар плавил зрение Ролла, все вокруг стало лишь тенью, но даже в слепом сумраке огня фарлал узрел раскаленные цепи и янтарные волосы шалфейи. На кончиках ее локонов будто бы вокруг было вовсе не смертельное пламя, занималась заря. Та же сила, что сейчас держала Ролла над землей, оберегала Лисицу от сожжения, но от дыма не было защиты. На ее искусанные губы осел последний выдох, и, раскрыв рот в надежде сделать еще один вдох, шалфейя сникла и повисла на цепях. Тот самый глухой, некогда по вине шалфейи испытанный страх забарабанил в его груди. Не за себя, а за свое проклятие, которое он никогда не сможет отпустить -- за шалфейю. То ли воинственный клич, то ли очередной небесный грохот сопроводили разорванные цепи, и сотни звеньев разлетелись в стороны. Фарлал разорвал оковы. Бездыханная принцесса камнем сорвалась вниз.

"Дай мне имя". Нет, не падающая шалфейя стала его слухом. Голос сызнова обрушил неясный призыв: "Мое имя". И Ролл увидел имя. Шрамы на спине шалфейи -- загадочные письмена. Он должен назвать имя.

Как будто выпущенной из арбалета стрелой Ролл устремился вниз, сложил крылья и нагнал вот-вот достигшую земли шалфейи, ловко взмыв над частоколом. Он быстро опустился на землю за тыном и бережно сложил свою ношу на землю. Его прикосновение прошлось чудотворной волной по покрытой копотью Лисице. Сиплый вдох, и в ее грудь слился воздух - она задышала.

Ролл не понимал, как смог оставить ее одну лежать на снегу, атакуемую вьюгой. Его звали, тянули обратно в замок через узкие проходы, под крошащиеся башни и туман разрушения и отчаянного боя. Он видел своих воинов и соколов, справедливо карающие мечи и атаки исподтишка. Ролл остановился, только когда оказался в большом зале с огромным камином в самом конце. Потолок был проломлен, и в зал валил снег, несколько внушительных сугробов достигли середины высоких окон. По-прежнему находясь в раздвоенном сознании и продолжая делить его с некой могущественной силой, воин прямиком направился к камину, на ободе которого горели буквы. Ролл произнес имя, увиденное на спине Лисицы и незнакомые письмена вдруг стали буквами из алфавита фарлалов: "Священна невинная жертва".