Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Это верно. Хотелось с тобой попрощаться, самому покидая эти места. Видишь, как прикипел, – и снова вспомнил поговорку про собрание троих.

В назначенный час обнялись крепко, до хруста. Душа дернулась, а сердце не услышало биение другого сердца, остановившегося двести лет назад. Жнец не стал провожать его, лишь вышел из комнаты, слушая скрип ступеней. В последний миг наемник обернулся.

– Слушай, все хотел спросить, а почему ты поселил нас так высоко?

– Здесь вид лучше.

– Ты бывал в этом гостином дворе прежде?

– Прощевай уж, – он махнул рукой и закрыл дверь. Наемник медленно спустился, спросил счет, нет, за все уже заплачено самим хозяином, приезжайте еще, непременно, особенно ты, наемник, комната останется за тобой, если только не прибудешь в праздник. Но ты ведь месяца на два уезжаешь? Будем ждать, не только мы, сколько до вас ходоков было, все хотели бы… Мертвец оборвал разошедшуюся хозяйку и пошел седлать лошадь. Времени ушло немного, выехав на улицу, он долго двигался к воротам, а потом, неожиданно вспомнив слова Жнеца, оглянулся, увидав покинутую госпицию, возвышавшуюся среди прочих строений. Съежился и хлестнул кобылку.

Заметно потеплело, еще остававшиеся груды снега быстро таяли, заполняя дороги водой. Возок, на котором так и не поменяли широченные полозья на колеса, стал хорошим подспорьем в продвижении через лес, начавшийся едва ли не сразу за крепостной стеной, покрытой лишайником и мхом, обветшалый вид которой внушал тоску и неосознанную жалость. Все лесопилки Утхи находились в стороне от дорог, лес исчезал неприметно для подъезжающих к городу, впрочем, первый десяток миль он все же был довольно редок.

Возком правил супруг, его жена, Байя, поначалу ехала в возке, но после, попросив остановиться, пересела на козлы – тесно и душно, хоть все оконца и открыты настежь. Сиромаху хорошо, он любит, когда темно и жарко. И ему надо придти в себя после долгих мучений демона, хорошо б уж поскорее закончилось, даст боги, так и выйдет, даст боги. Повед хмуро глянул на жену и, покачав головой, попросил не оборачиваться. Сказал то же и сыну, тот не ответил. «Спит», – прошептала женщина.

– Покидая сей град, мы надеемся, что дух его останется, а сила наша укрепится избранной дорогой, – он вознес руку с расставленными указательным и безымянным пальцами над головой. Странный символ – со стороны Утхи он читался как скажение городу, со стороны Ретского леса как благословение дороге и всему, что им выпадет на пути. Байя несмело повторила этот жест. Поднял руку и Мертвец, улыбнувшись уголком губ. Повед недовольно стегнул лошадь.

– Не надо обезьянничать, наемник, если не понимаешь.

– Прекрасно вижу, что ты хочешь наказать город, в котором тебя приютили.

– Обесчестили, обокрали и надругались над верой.

– Не сейчас, прошу тебя, не сейчас.

– Как скажешь, Байя, – он дернул поводья. Кобыла хотя и тяжеловоз, но старая, да еще и сразу стала прихрамывать, через силу она прибавила шагу и потащила возок по заполненной бесчисленными лужами дороге.

Через час пути заморосил нудный, мелкий дождь. Наемник накинул капюшон и, вернувшись к возку, предложил остановиться в деревеньке Опоры на последнюю ночевку, ведь по дороге меж Тербицей и Утхой деревень не встречается, ничейная земля. Разве что на подъездах к достопамятной крепости. Повед слушал молча, потом поднял голову, стряхивая с шапки крупные капли.

– У нас денег в обрез, верно, только на монастырские обряды.

– А разве монахам не положено…

– Много чего положено, но все равно попросят. А как можно отказать?

Оба замолчали. Еще через час жена перебралась в возок, покормить Сиромаха. Часа через два, наконец, дали роздых и лошади. Спешившись, Мертвец осмотрел копыто, на которое животине тяжело было ступать. Кто-то, спеша, скверно подковал, задев палец, неудивительно, что кобыла мучилась, и, видимо, уже давно: подкова успела немного поистереться. Но одно дело ездить по городу, а другое – отправляться в лес. В Опорах, верно, найдется кузница, перековать дело четверти часа. Хорошо бы и шипы поставить, морозы непременно вернутся, а то, не дай боги, лошадь поскользнется и упадет.

– Ты о ней беспокоишься, наемник, больше, чем о нашем сыне. А ведь тебе за сопровождение деньги плачены.

– Повед, ну как ты можешь…

– А как не беспокоиться, Повед? – не поднимая головы, произнес Мертвец. – Лошадь захромает и все, пойдете пешком. А когда с сыном опять случится…