Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

Я вспоминал эту Каттею. Я не хотел думать о сестре-колдунье, с которой понемногу начиналась сегодняшняя Каттея. И эту сегодняшнюю я боялся, я не знал, как она.

— Кемок! Я не слышу тебя... Где ты?

Мне показалось, что это голос Каттеи из моих воспоминаний — неуверенный, растерянный, робкий.

Я словно проснулся после страшного сна и, открыв глаза, огляделся. Куда я попал? Динзиль назвал этот каменный мешок хорошим местом. Ничего вроде не произошло. А мне как-то стало легче. Так бывает, когда после неудач наступает просветление, и душа, стряхивая тяжесть, будто говорит: «Не унывай, терять-то все равно нечего!» И только поэтому побеждает.

— Отзовись, Кемок!

— Я тут,— ответил я.— Скоро мы увидимся.

Я сказал это, но не был уверен, что смогу до нее добраться. Однако надо было хоть что-то делать, и я поднялся, и я вытянул вперед меч.

— Каттея,— снова призвал я на помощь легкое летающее имя. И оно исчезло в каменной стене. Я стал ощупывать ее. Она была монолитной. Какая-то странная уверенность поднималась в моей душе. И тогда я уперся острием в стену и назвал имя «Ситри» и повторил слова из Лормта.

Рукоятка меча стала теплой, потом горячей, она жгла мне лапу, но я не отпустил ее. А острие заскользило по стене и увело меня в сторону. Я шел за мечом, и вскоре он нашел шов, соединяющий камни в том месте, где одна стена примыкала к другой. Я повторил заклинание, и камни расступились перед мечом. И он провел меня сквозь каменные глыбы, как раньше сквозь болотную жижу. Я выбрался из своего заточения и опять попал в цервую круглую комнату. Лестница стояла на месте.

В который раз я полез наверх, и все начало повторяться. Только вещи в комнате миражей стали настоящими. Шкаф, как шкаф. Я протянул меч, чтобы потрогать деревянную дверцу, и чуть не выронил его. Из лапы моей высовывалась человеческая рука. Но лапа была настоящая, а пальцы призрачные.

Страшная догадка обожгла мою душу. Я уже видел звериную лапищу с тонкими пальцами женщины. Голова и руки чудовища, которое Динзиль называл Каттей, были человеческие. Иначе она не могла колдовать. Он говорил, что, подчинив ее полностью, он вернет сестре ее облик. И вот такое же происходит со мной.

Почему это случилось? Произнося здесь заклинание, не связал ли я себя с Тьмой? Но ведь я не мог поступить иначе. Я стал подниматься по следующей лестнице в столовую. Здесь тоже очертания предметов стали более четкими, а краски — яркими. Может быть, теперь, когда все обрело форму,. Каттея тоже явится такой, какая есть на самом деле. Я хотел этого и боялся этого. А вдруг она так и останется невидимом, а я буду всегда чудовищем, вызывающим ужас и отвращение.

Еще одна лестница. Знакомый Люк и проем, ведущий вверх. Если и сейчас там Динзиль, значит, он сильнее нас и бояться ему нечего. Я держал перед собой меч. Ни разу в этом мире на нем не загорались руны. И сейчас я полагался на его чутье к опасности, как военачальник полагается на свою разведку.

Вот и закончилась лестница. Никто не пытается мне помешать. Залезаю в люк. Все тот же столик под зеркалом. Но на этот раз комната пуста. Не летает по воздуху гребешок. Не горят свечи.

— Каттея,— позвал я сестру.

Звук, обретя форму, полетел туда, где был гобелен. И тогда из темноты ко мне двинулось существо, которое показывал мне Динзиль. Лица у этого существа не было, голова была прозрачной, но сквозь нее проступал овал, похожий на голову плакавшего чудовища. Оно двигалось с таким же трудом, как и я, и смотрело на меня с ужасом, словно увидело нечто кошмарное.

— Нет, не может быть, никогда! — узнал я знакомый женский голос.

Она была рядом. Я дошел до нее. Пусть сейчас все рухнет, все равно я выполнил, что задумал.

— Не бойся меня. Это я — Кемок!

— Динзиль сказал... Это не ты. Это не можешь быть ты. Уродство не может быть добрым. Я знаю тебя, я помню твою душу, она не может быть такой ужасной.

Динзиль уже говорил мне здесь о душе. Он сказал, что здесь видна душа человеческая, то же самое он сказал и ей. Она верит ему. Мой облик она принимает за отражение моей души. Надо ее сейчас же разубедить в этом, иначе мы с ней пропали.

— Где твои мысли? Думай сама. Мысли Динзиля — не твои.

Не категоричен ли я? Вдруг ей опять покажется, что мною движет ревность. Она ведь под воздействием его темного колдовства.

Я протянул лапу. Из нее, как из рукава, вырвалась наружу рука. Каттея удивленно посмотрела на нее. Я хотел погладить ее волосы. Она отскочила. Но я все же успел схватить ес за руку и потянул к зеркалу. Я сомневался в том, что она увидит свое? отражение. А так хотелось, чтобы она посмотрела на себя.