Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Он не захотел укрываться одеялом и теперь, обнаженный, лежал на тюфяке на правом боку. Его грудь поднималась и опускалась, заставляя шевелиться островки теней возле выпуклых мышц. Прядь волос упала на бровь, другая легла на щеку. Лицо Тауно было невозмутимо-спокойным. На согнутой руке примостился урчащий кот.

Тоже обнаженная — она ощущала пятками соломинки, слышала шорох и улавливала ноздрями их еле ощутимый аромат, — Ингеборг осторожно подошла к постели, затем сняла со стены распятие. На том же колышке висел и талисман Тауно.

(— Выброси его, — молила она. — Тогда ты обретешь спокойствие и будешь видеть свои, настоящие сны.

— Но ей будет так одиноко...

— Я вижу на тебе следы, оставленные мстительной природой. Разве Нада не захотела бы избавить тебя от них?)

Опасаясь смотреть на Тауно дольше нескольких ударов сердца — а вдруг он проснется? — Ингеборг взяла талисман за шнурок и снова выскользнула в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Там она облегченно вздохнула и подняла талисман, осветив его огоньком свечи.

Он был легок и в то же время тяжел, как весь мир. Тускло поблескивающая кость превратилась в небосклон, накрывший ее бездонным куполом, под которым летела темнокрылая птица, заслоняя собой полную луну; она была землей внизу, она была морем. Купол отгородил ее от всех звуков, и тишина опустилась на нее безмолвным снегопадом, окутывая прохладой, пока во всей этой безбрежности не осталось никого, кроме нее.

И когда наступила полная тишина, Ингеборг услышала в глубине своей души еле слышный голос, похожий на умирающее эхо:

— Кто ты? Чего ты хочешь?

— Я Ингеборг, сестра твоя, которая тоже любит его.

Поставив свечку в подсвечник, Ингеборг надела через голову шнурок, откинула волосы, пропуская его на шею, и кусочек кости улегся у нее на груди. Она развела груди, опуская его к сердцу, и стиснула пальцами.

И тогда где-то внутри она ясно услышала полные тоски слова:

— Ингеборг. Да. Ты обладала тем, что мне не дано. Я рада узнать тебя. Он все время вспоминал тебя. (Удивление.) Что, ты об этом не знала? Но это так.

— Но ведь он твой, Нада.

— Он совершил ошибку. Если бы я могла предвидеть такое, то убежала бы от него... наверное... Но теперь я не могу убежать.

— Конечно, не можешь.

— Ингеборг?

— Да.

— Я боюсь, Ингеборг. Нет, не за себя. За него. Ты ведь знаешь, что он хочет сделать.

— Знаю. И подумай, почему я с тобой заговорила.

— Но... Ты? Нет! Мне нельзя!

— Почему нет?

— На мне лежит проклятие.

— Ну и что?

— Тогда оно перейдет и на тебя. Нет, не могу.

— Даже если я страстно хочу этого?

— Быть такого не может. Ведь тебя ждут Небеса.

— Зачем они мне без него?

— Но он не знает, что станет с нами... мной-тобой... в Судный день. Ингеборг подняла голову. По ее лицу заплясали отблески свечи.

— А ты этого страшишься?

— Должна страшиться. Из-за тебя.

— Нада, иди ко мне. И мы станем невестой Тауно по прозвищу Смерть Спрутов! — страстно произнесла Ингеборг.

Она прошла через спящую деревушку и вышла на берег. Ночи в Дании стали короткими, но еще оставались темными. На востоке куда-то плыли грозовые тучи, собираясь излить свою ярость, а призрак рассвета уже заставил побледнеть звезды, несчетными тысячами сверкающие вокруг Млечного Пути. Под чернотой небес ртутно поблескивали воды Каттегата.

Ингеборг вошла в море. Прибой, не подгоняемый ветром, стал совсем слабым, и вскоре она оказалась на такой глубине, где волны лишь плескались вокруг нее. Ни холод воды, ни бесчисленные камешки, покалывающие пятки, не раздражали ее — наоборот, они обещали ей радости, таящиеся в соленых глубинах. Когда море поцеловало соски ее грудей, она ушла под воду.

Она не могла дышать морской водой, подобно русалкам, но в этом не было нужды. Она плавала, она ныряла, она возвращала морю бесчисленные ласки, которые оно расточало ей. Теперь ее глазам хватало света, чтобы даже ночью видеть под водой, как покачиваются длинные коричневые стебли водорослей, а их колышущиеся листья стремятся вверх, прочь от удерживающих их на дне камней, как серебряными метеорами проносятся рыбки, как отмели сменяются глубинами. Она слышала приливы, волной катящиеся вокруг мира вслед за луной, слышала дельфинов, пересказывающих новости от далекого кораллового побережья, слышала доносящуюся из глубин музыку огромных китов. А совсем далеко она улавливала проблески, мелодии и магию из владений, все еще принадлежащих волшебному миру.