Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Ингеборг собрала последние силы.

— А в этих снах... — прошептала она, — ты... познал ее?

Плечи Тауно поникли:

— Нет. Мы бродим и бегаем по лесам ее родины или в тех местах и морях, где я побывал и теперь вспоминаю их для нее. Она удивляется и восхищается... пока ее не охватывает печаль из-за того, что она вынуждена отказать мне в большем, чем поцелуи. Я говорил ей, что это лишь сны, но она ответила, что это не простые сны, а встреча наших теней по другую сторону пространства и времени. Она сказала, что превратилась в призрак, и если я затеряюсь внутри ее, то разделю ее смерть.

— О, только не это!

Ингеборг с такой силой стиснула пальцы на его плече, что их костяшки побелели. У нее не хватило решимости добавить, что смерть его станет подобна задутому огоньку свечи.

Молчание.

— Не бойся, не стану, — сказал он наконец.

— Будь благословенна Нада за ее доброту... — Женщина судорожно вздохнула. — И все же, Тауно, любимый мой... ты ведь не захочешь жить так всегда? Неужели год за годом, столетие за столетием ты будешь жить только ради того, что утратил... нет, того, чем никогда по-настоящему не обладал? — Она повернулась, взглянула на его лицо. Ее губы задрожали. — Господь не одарил тебя душой. Но как может он бросить тебя навечно в аду?

— Это не...

Ингеборг вцепилась в него обеими руками:

— Выброси этот амулет в море! Сегодня же!

— Никогда.

Внезапно Тауно улыбнулся, его тон смягчился. Он наклонился к Ингеборг и коснулся губами ее лба:

— Не бойся, мой добрый друг. Все будет сделано хорошо. Ты страдала, и это заставило страдать меня, но конец уже совсем близок. Даю тебе в этом мое честное слово.

— Что ты задумал? — ошеломленно пробормотала она.

— А вот что, — легко отозвался он. — Помнишь, что я рассказывал тебе об этом амулете, когда мы вернулись из Гренландии — то, что ангакок поведал мне и Эйян? Мудрецы волшебного мира, которых я встретил по пути из Хорватии, согласились, что он говорил правду, и добавили к моим знаниям кое-что еще.

Нада обитает внутри этого талисмана, но не заперта в нем навсегда. Она может выйти из него в тело живого человека, если тот пригласит ее это сделать.

Так я и поступлю. Мы с Надой станем единым целым — еще более неразлучными, чем я желал прежде. И я не сделал этого раньше лишь потому, что хотел навестить тебя и узнать, как тебе живется в Дании...

Ингеборг закричала громче прежнего и отпрянула.

Тауно встал, возвышаясь над ней, накрыл ее виски ладонями и г тревогой произнес:

— Успокойся. Ведь Нада спокойна, потому что готова разделить мою судьбу.

Ингеборг еще дрожала, но все же отчасти овладела собой, хотя не осмелилась встретиться с ним взглядом.

— Найди кого-нибудь вместо себя, — простонала она. — Ты сможешь, если захочешь.

Нахмурившись, он выпустил ее.

— Я думал об этом, но Нада отказалась, и она права. Такая подмена будет нечестной, потому что на ней лежит проклятие.

— Но какая-нибудь отчаявшаяся девушка... или язычница, или. Ведь она многое получит от этого, разве не так? Тебя... в мужья... и что еще?

— Вечную молодость вилии, ее власть над воздухом и водой. И еще она сохранит свое любящее солнце тело. Да, кстати, Нада — очень ветреный и капризный дух.

— И все равно ты отыщешь многих, кто с радостью согласится на такую сделку.

— И откажется от Бога, не зная, какая судьба ее ждет, когда погибнет тело? Этого ни один волшебник не сумел мне сказать или узнать. — Тауно покачал головой. — Нада не согласится. И я, если хочу остаться честным после того, как она мне все объяснила, не имею права допустить такое.

Ингеборг подняла голову, умоляюще всплеснула руками:

— Но кем ты станешь?

— Этого я тоже не знаю, поскольку я существо волшебного мира, — ответил он. — Поэтому я и решил отложить все на несколько дней и ночей и провести их с тобой, моя верная подруга.

— Но разве ты... не боишься? Ведь ты никогда больше не будешь Тауно.

Он выпрямился во весь рост, отбросил на стену огромную тень.

— Я Тауно, которого зовут Смерть Спрутов! — загремел он. — Мне ли бояться принять в себя мою невесту?

Она долго сидела молча, пока он не коснулся ее, прошептав:

— Час уже поздний. Не пойти ли нам спать? Правда, сегодня после всех наших разговоров я смертельно устал. Давай просто выспимся. Ты ведь поймешь меня, Ингеборг? Ты всегда меня понимала.

Во второй комнате Ингеборг спала.

Когда дыхание Тауно стало ровным, она тихо встала, разожгла лучину от тлеющих в очаге угольков и от огонька лучины затеплила тонкую свечку. Потом вернулась в спальню. Свечка залила комнатку охряным полумраком, но его хватало, чтобы разглядеть Тауно.