— Эх… ну ладно, княже. Хоть ты и князь мой, кто бы спорил, и поперек лавки давно тебя не положишь. И Боги Светлые к тебе милостивы. И везет тебе, как только дуракам везет. И женился ты вот очень мной, слугой твоим верным, одобряемо… — Мирята Веденич тем временем выбрал подходящий веник и, примерившись, хлестко опустил его вытянувшемуся на лавке и разомлевшему Венко на то место, которое ниже спины.
— Ну, Мирята! — Венко было подскочил, но тут же, захохотав, упал обратно.
Боярин тут же повторил. Рука его, к железу привычная, была тяжелой.
— А не твори таких дел, княже, чтобы без разумения, на одних богов да их милости положившись, живота чудом лишь не потерять! Да без дружины, да без помощи кметей твоих, отроков твоих, твоих людей, которые жизнь за тебя положить должны и в том тебе клялись! Да разве потребно так князю поступать? Да разве в том твой долг, чтобы на себя одного все брать, с умными не переговорив, одной своей головой рискуя бездумно, словно не князь ты?!
Боярин уже довольно распалился, пылая праведным гневом, когда Венко, продолжая смеяться, подцепил ногой его под колено, и тот свалился на пол, роняя веник.
— Довольно, Веденич, понял я все уже, — заверил его, вставая, Венко, — а то не сидеть мне на пиру, а только плясать придется. И потом, я ведь женился теперь, а от этого, говорят, и умнее становятся, и степеннее, и осторожнее еще. Пошли свадьбу мою пировать, раз ты ее одобряешь. А то еще без нас обойдутся!
Боярин поднялся, кряхтя и потирая ушибленное место.
— Пошли уже… княже… пировать!..
ГЛАВА 26
Свадьба княжеская
Боярин Мирята увел Венко, и сразу в горницу заглянула Вышана.
— Идем, что ли, сестрица, утешим твоих вериложцев. Никак в себя не придут. Тоже мне, беда — княженку за князя замуж отдать. Ну, воеводу вашего князь Вереней велел увести под белы ручки да меду ему налить, а вот боярыни…
Впрочем, некого было утешать — Воевна в себя пришла быстро. Сначала поахала и впрямь всплакнула, потом засуетилась, зараспоряжалась, за Велькиными сундуками послала.
— Что же ты, голубка моя? — всплеснула она руками, когда Вышана привела в палату Вельку. — Пошто сразу не сказала обо всем? Разве ж я бы не поняла? А то… чуть сердце не разорвалось, — она опять расплакалась, — старалась я князю моему дочку сберечь, а вышло все невпопад!
— Не кори себя, Воевна, — сказала Велька, обнимая боярыню, — ты-то не виновата ни в чем, все здешние дела, никто правды не знал. И князь Вереней так делать был вынужден. Ведь предсказанье было, что так проклятье их снимется!
Воевна всхлипывала, кивала, и кто знает, все понимала ли. Да такое сразу и не поймешь!
— Это да! Ради такого чего не сделаешь, — соглашалась она, — и что же, снялось оно, что ли?
— Нет, только на малую часть…
— Ну, хоть на малую. Понятно теперь, отчего князь Вереней мне рубаху последнюю сулил, — она улыбнулась. — Откуда он взялся-то, князь твой суженый? Как с неба упал. Давно вокруг тебя ходит?
— С Верилога еще, с Купалы. Только не назывался он мне.
— Да поняла я про предсказанье. Вот ведь…
Любица — та радовалась. Обняла Вельку:
— Ох, хитра ты, княженка моя! Не хотела а княжичей, только князя тебе подавай!
Чаяна тоже подошла, посмотрела взглядом долгим, укоряющим.
— Как же ты могла, сестрица? Все тайком, все молчком, ни с того ни с сего босяка-татя суженым назвала, будто себя забыла! А может, с самого начала меня нарочно обмануть хотела? Что батюшка скажет, когда узнает?
Велька и не нашлась, что ответить. Говорить, что она-де не обманывала, оправдываться? Да зачем, разве это и так неясно?
— Конечно, узнает ваш батюшка! — весело сказала, подходя, княгиня Заледа. — Скажет, что не иначе как Лада Светлая вразумила его меньшую дочку, и хвала за это Ладе. Да только ты, милая невестушка, Чаяна свет-Велеславна, переволновалась поди. Что не скажешь, все как-то не к месту. Не пойти ли тебе в садочек прогуляться? — и сделала знак боярыням. — Да воды студеной подайте княжне!
Чаяну окружили и увлекли к выходу из палаты.
— Ничего, — сказала Заледа Вельке, — образуется. Была ты меньшой дочкой, будешь княгиней, старшей невесткой. Привыкай.
Глядела Заледа тепло и с любопытством, и глаза у нее были зеленые, как листья в середине лета, — у матушки, у Зариньи, такие были. И у деда пока незнакомого, у рысьего боярина — тоже такие, наверное.
И впрямь все образуется?..
Потом вернулся Венко, веселый, нетерпеливый, нарядный, и оттого на себя немного не похожий — в алой шелковой рубахе с птицами, шитыми по подолу, в синем бархатном кафтане, в сапогах из красного сафьяна, волосы на непокрытой голове, еще влажные, вились надо лбом кольцами. А бусина в его волосах теперь была, та самая, из Нави, и пояс тот самый, в несколько ремней и с бляхами.
Читать дальше