Наталья Сапункова: Невеста без места

Венко коротко рассмеялся. Обошлось, и хорошо. Сказал:

— Я тоже успел кое-кому… Навалились, их же много было. Связали.

— Ага. А оборотни там что?

— Встретил их у тропы. Следом скользнул. Успел.

— Ага. Это можно, успеть. А потом? Ты не волк, один на один он с тобой не стал ведь драться?

— Удивились они. Испугались. Считали ведь, что я мертвый давно. Только тогда и поняли, что я не просто пес. Я их вызвал.

— Так, значит. Прикинулся оборотнем, — закивал боярин и аккуратно отложил веник. — Значит, закон тропы, он тебе помог. Нельзя касаться оружия на тропе, иначе оно перестанет служить всему роду. Нельзя не принять вызов, иначе в роду перестанут рождаться мужчины. Такое уже бывало. Касмет не посмел… И что же, они перекинулись? Ты дрался с тремя?

— С двумя. Один без личины… или просто не сумел сменить. Одного волка я убил сразу, повезло. Потом дрался только с Касметом. Убил и его. Он… он был сильный.

У него были шальные глаза — Венко их помнил. И колдовать Касмет пытался, и был изумлен, что не выходит. И так отчаянно он дрался. И когда Венко зубами разодрал ему горло, в глазах у оборотня было столько отчаяния и боли, что Венко отвернулся, не захотел смотреть в эти глаза.

Ему самому, к счастью, досталось немного, царапины, которые скоро затянулись, — на его шкуре вообще быстро все заживало.

Когда Касмет испустил дух, третий лесованец, который остался в человечьем облике и до сих пор не вмешивался, медленно подошел, спросил:

— Ты дух?

Венко тихо рявкнул.

— Ты возьмешь его нож? — спросил лесованец, показывая нож. — Вот он. Перекинься. Я клянусь не быть тебе врагом.

Может, это было хорошее предложение, но Венко не мог перекинуться. Не умел.

Он мотнул головой, подошел к брошенным вещам Касмета и подобрал в траве серебряное обручье. Велькину косу он нашел по запаху в одной из сумок.

— Я понял. Это все из-за той женщины-арьи, да? — сказал лесованец. — Ты был с ней в Верилоге на торгу, я помню. И ты пришел за ней к Каре. Ты не можешь умереть?

Если бы Венко и пожелал поговорить с лесованцем, возможности такой у него не было.

Он вытряхнул из сумки ненужный ему скарб, положил в нее косу и обручье, и найденные тут же сухари в полотняном мешочке, и тонко нарезанное вяленое мясо, тоже в мешочке. Придерживая сумку лапой, он зубами затянул завязки — хорошая сумка, ее нужно было всего лишь затянуть одним движением, а потом, взяв зубами ремень, закинуть за спину, — и рыкнул, предлагая лесованцу идти вперед. Тот потянулся за своим мечом, но Венко рыкнул опять, не позволяя. Потому что ему надо было выйти с тропы в мир Явный, для этого следовало идти за оборотнем, пусть и без личины. Но, выведя его, у лесованца не должно быть искушения схватить меч — дело было сделано, и больше Венко не хотелось рисковать.

Лесованец послушался, вывел его и разговоры вести больше не пытался. Венко сразу скрылся в густом кустарнике, а лесованец, возможно, вернулся обратно, за брошенным оружием и поклажей.

Боярин слушал, кивал одобрительно.

— Так. А колдовать он не мог, да. Хорошо. Колдуя, он, Касмет, с тобой тремя пальцами справился бы. А нож его… Нож взять — его дело на себя взять, за которым он в степи шел. Тебе оно не нужно. Оберег-то не потерял? — боярин нагнулся и, щурясь, присмотрелся, что там висело у Венко на шее, а был это маленький плоский камушек с процарапанным знаком на одной стороне. — Он дорогого стоит. Вернешь?..

— А как же? И поблагодарю.

— Ага. И поцелуешь. Ты, гляди, с женушкой ее не своди, девку озерную. А то, если огневуха с водяницей повздорят, тебе будет мало места…

Венко только засмеялся. Он опасности не видел. К чему его жене с озерной девкой вздорить? Она жена, а озерница ему помогла, жизнь спасла, можно сказать. Поблагодарить ее надо, и поцеловать, раз обещал… хотя как ее целовать-то, она ведь вода водой? Смешно.

Но если придется, он, наверное, Вельке не расскажет, это да. И никто не в убытке.

Тогда, отойдя от заветного дуба, он зализал раны, а потом долго лесами добирался до границы чуровых земель. Иногда охотился — он это хорошо умел и в песьем обличье. Загодя стащил в какой-то веси порты и рубаху. Перекинулся, едва ступил за невидимую глазу границу, в светлом сосновом бору далеко от жилья и дорог, — чтобы успеть, он бежал по безлюдью. Опять скрутило болью, на этот раз так, что сознание ненадолго померкло и он упал на колючую от сосновых игл землю. И все равно, это было счастье — оказаться почти дома…

Почти — оно и есть почти. В человечьем облике, да и без ножа, в лесу куда труднее, чем в песьей шкуре. А назваться кому — многие ли кариярцы на дальней окраине в лицо помнили озерского князя, да еще так, чтобы узнать его в бродяге, в одиночку из леса вышедшем? Тут хорошо, если просто за человека посчитают. Вот на отцовском охотничьем дворе его, не назвавшегося, и не признали — Венко там мальцом еще бывал, кто бы признал, сам он из челяди никого вспомнить не мог. Переночевать в клети во дворе позволили, накормили. И все бы хорошо, да тут и воевода вериложский с полусотней своей пожаловал…