Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Чего я не ожидала, так это молчаливого трепета толпы. Люди с особым интересом следили, когда я играла и танцевала, а также собирались вокруг меня молчаливым кружком, чтобы посмотреть, как я пью прохладительные напитки и пытаюсь незаметно поправить платье.

Все эти люди что-то видели. Я слышала, что даже те, кто прятался в тот день в тоннелях, могли видеть свет Пандовди и чувствовать рокот его голоса. Мы бросили камешек в воду, и от него только начинали расходиться круги.

Я ехала в одной карете с дамой Окрой.

– Что-то ты слишком радостная, – проговорила она с тщательно выверенной небрежностью. – Джаннула не захватывала тебя, поэтому ты не знаешь: ее сознание иногда протекало в наше. Она знала, как ты относишься к принцу.

– Об этом знают все итьясаари? – спросила я. Новости встревожили меня меньше, чем она, возможно, надеялась.

Она пожала плечами, и по ее лягушачьему лицу растеклась усмешка.

– Возможно. У меня только один вопрос: как ты относишься к тому, что от королевы Глиссельды ждут наследника?

Удивительно, но ее бестактность – то, как спокойно она ее произнесла – окончательно меня успокоила.

– Проведем долгое собрание, на котором Киггз будет страдать, а Глиссельда – его дразнить. Обычно порядок таков.

– А ты? – спросила она, бросив на меня хитрый взгляд. – Что будешь делать ты?

– То же, что и обычно, – сказала я, внезапно осознав, как все обстоит на самом деле. – Я буду тянуться к ним и служить мостиком между их мирами.

Никто из людей не является чем-то одним – внутри миров есть другие миры. Те из нас, кто может пересекать такие границы, одновременно благословенны и обременены тяжким грузом.

Я вышла из кареты на солнечный свет и слилась с толпой. На моем лице была улыбка. Я вступала в этот мир.

Мои новые покои раньше принадлежали матери Сельды, принцессе Дион. Обстановку в спальне полностью изменили, но я никому не позволила прикасаться к гостиной: мне нравились темные панели и тяжелая резная мебель. Сельда настояла, чтобы я взяла клавесин, который когда-то украшал южную террасу, и я не смогла устоять. Он странно смотрелся в этой комнате, но нужно же было хоть как-то занимать пространство?

Одним дождливым днем я как раз сидела за инструментом, когда паж привел его ко мне. Я не подняла взгляд – это требовало от меня всей возможной храбрости, и мне нужно было еще немного музыки, чтобы ее обрести. Его моя грубость не беспокоила.

Он уселся рядом с дверью, дожидаясь меня. Я играла одну из фантазий Виридиуса, но потом мягко перешла на музыку, сочиненную моей матерью. Это была фуга, которую она посвятила своему брату. Я любила ее безмерно. Она правильно отражала его характер: солидность басовых нот, рациональность среднего регистра и редкие, неожиданные блестящие нотки в верхах. Покой, движение и легкий привкус грусти – грусти моей матери. Она по нему скучала.

Я тоже по нему скучала, но могла это перенести. Я глубоко вздохнула.

Я сыграла последние арпеджио и обернулась к нему. На Орме по-прежнему была горчичная ряса Ордена святой Гобнайт. Я покрутила на пальце его кольцо, надеясь, что я правильно поняла его намек, и он действительно сделал воспоминание-жемчужину.

Узнать это будет непросто.

Он не обращал на меня внимания. Он изучал потолок с кессонами [15] Кессон – углубление в куполе, своде или потолке. , слегка приоткрыв рот.

– Брат Норманн? – окликнула его я.

Он вздрогнул:

– Я прервал твои занятия.

Я сделала это осознанно.

– Ты не узнал эту песню?

Он уставился на меня круглыми глазами, видимо пытаясь проанализировать неожиданный вопрос. Отныне нам предстояло делать это снова и снова, если мы хотели обнаружить рваный край хотя бы какого-нибудь воспоминания. Нужно будет каждый раз заставать его врасплох.

– Я не знаю тебя, – сказал он наконец.

Я считала хорошим знаком любой ответ, кроме отрицательного.

– Тебе понравилось? – настаивала я.

На его лице проступило непонимание.

– Аббат сказал, что тебе нужен переписчик и ты хочешь провести собеседование, но мне такая работа неинтересна. Я подозреваю, ты хочешь продолжить расспросы, но это бесполезно. У меня нет ни одного воспоминания о тебе до того, как Джаннула привела меня сюда. Я просто хочу закончить учебу и вернуться…

– Тебе правда так интересна история монашества? – спросила я.

В окна бил ледяной дождь. Орма поправил очки. Потом сглотнул, и его кадык дернулся.