Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Он привычно, тремя вздохами успокоил сердцебиение. Ненависть — основа его жизни – не должна быть заметна. Ненависть к пришлым демиургам, к тем, кто поработил его народ, особенно к Зеленому Дракону иллюзий. Ненависть к судьбе, определяющей все и вся. Даже ее, судьбу, казалось бы, гаранта свободы, они смогли подчинить. Немыслимо! Но это была суровая действительность Артрии. И пока с этим он ничего поделать не мог.

Здесь, на севере Полуденных земель, среди дикарей, Ритарх нашел то, что искал. Он, боевой маг Дивнограда, уже не один год пытался обуздать силу псевдоразумных магических структур, возведенных предками любичей и прозванных Многоликими. Эта сила могла многое при правильном применении. А он, Ритарх, знал, где и как нужно ее применить. И вот перед сезоном дождей у него получилось. Ему удалось обнаружить эфирные нити, что связывали Идолов Многоликих друг с другом! Его сознание прошло через петлю внутреннего сплетения и растворилось в одном из энергетических потоков, после чего помчалось по пластам реальностей.

Годы наблюдений и напряженного анализа не прошли даром: он смог правильно выбрать подход и время для слияния. Мир преобразился, распался на фрагменты, явствуя свое естество и многообразие. И когда он стал не тем, кем был до этого, с ним заговорили, пообещали дать то, что он так сильно хотел получить. Но сначала следовало выполнить одну просьбу: найти способ извести болезнь, поразившую Прираречье, разрушить заклятье, наложенное на Многоликих существами Захрусталья. Ему предложили, и он согласился!

Он простился с Космой Селикатовичем, его неугомонной дочерью, покладистыми домочадцами и оказался здесь, на острове посреди Моши. Вспоминал ли он свою ученицу? Наверное, нет, его интересовала только поставленная перед ним цель. Все, кто когда-то был дорог, выбрали сытость рабского существования и при первой же угрозе отвернулись от него. Так зачем ему новые привязанности с последующим разочарованием?

Черепа почти не обгорели. Они еще помнили мысли людей, которым принадлежали, вернее, отголоски, слабое эхо. Многоликие дополнят по обрывкам остальное. Ритарх взглянул на небо, затянутое темно-вишневыми тучами без единого разрыва. «Пора!» Он встал и подошел к столбу ближайшего Идола. Тот вначале неодобрительно посмотрел на него впалыми глазами со сморщенного лица одной из своих граней, но, узнав, кивнул, как старому знакомому. Предстояла тяжелая работа. Ритарх примерился, равноудаленно поставил черепа прямо на землю и принялся вычерчивать сложную фигуру, центром которой был собственно Идол.

В процессе создания пентаграммы на Ритарха нашло словно безумие. Он раз за разом чертил линии, напитывал их силой и, неудовлетворенный, стирал. Сотворенные им лучи устремлялись по разные стороны временной шкалы, но терялись в ее бесконечности, вновь и вновь возвращали его к исходному состоянию. Он искал то совершенство, которое помогло бы установить наиболее четкий контакт с ушедшими за грань, привязать к остаткам их бренной оболочки. Его лихорадило от предчувствия, что вот-вот получится.

Ритарх ползал по земле, бормотал, кусал грязные замерзшие пальцы, тер до красноты лысину и снова чертил только ему понятное. Он перешел на другие законы существования. Время приобрело иное значение. В какой-то момент он в порыве накрывшего его возбуждения отцепил прикрепленные за спиной мечи и отбросил их в сторону. Ничто не должно отвлекать! Любая мелочь могла остановить начатый процесс. Безопасность отодвинулась на второй план.

И когда работа была завершена, мир изменился. Перестали дымиться крады, исчезла нарождающаяся метель, пропали ветвистые дубы. Он видел перед собой только две фигуры: мужчину и женщину. И были они бледны и призрачны, и дым струился из глаз. Вся их жизнь промелькнула перед ним, вся их предопределенность друг другу стала понятна и была принята.

— Для чего ты нас призвал? Зачем тебе с нами говорить? Разве и так не видишь, что произошло? Столько усилий потрачено на ушедших к лунной тропе, – спросили они глухим голосом.

– Ваша смерть не случайна, – ответил им Ритарх, от сердца, со страстью, на которую был способен. – Она связана с происками мерзости, порожденной Захрустальем. Помогите очистить от нее земли любичей, помогите спасти княжество.

— Спасти княжество? Очистить земли? — голоса призраков заскрипели, их фигуры еще больше поблекли. — А у нас теперь под ногами и земли-то нет, как и ног, висим среди бестелесной толпы на берегу Смородины, перед Калиновым мостом, чего-то ждем, трясемся в окружении голосящих, плачущих, воющих душ. Ни Луны, ни Солнца, ни Ирия, ни туды, ни сюды. Так зачем нам помогать? Зачем о чем-то тревожиться?