Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

– Это не так, – глухо возразил тот, – я помню каждый день, каждый час того года.

– Ты кушай, кушай, врать-то не хорошо. Да и дело не только в том годе. Знаешь, под твоими воспоминаниями скрывается память о белой комнате с голубыми занавесями. В центре той комнаты стоит стеклянная тумба. Но что за ее стеклом, я так и не поняла.

– Убедила, я не помню комнаты и вспомнил о Лысой горе лишь тогда, когда ты мне ее показала. И… в моем мире нет места для белых комнат с тумбами и занавесями.

– В твоем мире много для чего нет места. Только твой ли это мир?

Паренек сообразил, что говорят они о чем-то своем. Впрочем, это его не обидело. У него была собственная цель визита к Пелагее. Пусть наговорятся, он подождет и спешить, как с Лешим, не будет. Хватит на грабли наступать.

Ворожея принесла травяные отвары, подала кулагу – жидкий пирог из ржаной муки с ягодами, варения, сваренные на патоке, плюшки со сладким соком клена, березы и липы, ну и на добавочку вяленую вишню. Разговор перескочил с прошлого на настоящее. И чем дольше пастух слушал, тем больше ему становилось не по себе. Если верить услышанному, то его родную весь разорил не случайный наезд молодых лехов и не ватага разбойников, а разъезд целого войска, выдвинувшегося на восток из королевства. А значит, Бабай маленькой девочки действительно существовал и сейчас вышагивал по тракту. Значит, все же война. Пастух взгрустнул, но тут же себя одернул – он вернется и найдет способ все исправить. Вернется, как только отомстит. Как же Пелагея не видит, что кормит убивца, соглядатая леховского? Про хмыря он ей почему-то не упомянул!

Лучины периодически все так же мигали, погружая присутствующих в темноту. Устье печи было плотно закрыто заслонкой. Черный кот важно расхаживал внизу по полу, терся и принюхивался, иногда мурча свои кошачьи песни. Боль в плече практически не беспокоила.

– Я же на постриге твоем была, вьюноша. Из-за спины твоей матери за тобой наблюдала, путь жизненный подсказывала. Почти родные мы с тобой, – вдруг заявила Пелагея. Она отхлебнула смородиновый настой и продолжила: – Правда, слышала я, что после той нашей встречи ты пропал, как сквозь землю провалился. А кто-то и вообще считал, что тебя и не было вовсе.

– Как видишь, слухам верить не всегда стоит. Но что ты здесь делаешь? Как я помню, раньше иначе было, ты все больше по весям и селам ходила, людям помощь предлагала, – поинтересовался у нее паренек. Ее слова почему-то задели. Это как так – его не было вовсе? А с кем тогда она разговаривает?

– Почему я забралась так далеко от поселений? Устала людские страдания видеть, что наступают из-за их глупости, жадности и нерадивости. Детей сиротских становится все больше и больше, сил же моих – все меньше, да и волхвы на ведуний косо смотрят, страсти рассказывают и людей натравливают. А здесь тихо, спокойно. Кому надобно, тот меня сам найдет, а другие пусть с Лешим разбираются.

– А как же лесная нежить, не тревожит? – продолжал выспрашивать пастух. Если совсем по-честному, он искал слова, чтобы чем-то ее обидеть. Да только на ум ничего путного не шло.

Улыбнулась Пелагея игриво, погладила его по руке, надавив на костяшки пальцев.

– От лесовиков оберегов достаточно, да и силушки они моей боятся, сами поклон несут.

И заканчивая разговор, сказала:

– Ну и славненько, поесть поели, попить попили, языком почесали, пора спать ложиться, а перед сном и ваши раны излечить.

Пастух вздохнул, спать-то, конечно, хотелось, но как бы с Пелагеей с глазу на глаз переговорить. Обида на нее незаметно исчезла. Для сна им отвели место в отстроенной ближе к лесу клети. Когда паренек лег на сено, прикрытое шкурой, ворожея подошла к нему, осмотрела рану, что-то прошептала и втерла сильно пахнущую мазь. Поговорить не удалось, убивец лежал рядом.

Утром у Пелагеи петух во дворе не кукарекал, печь остывала без дров, воды в корыте было только чтобы омыть лица. Встретила она пробуждение странников с иглой в руках, заштопывая их одежку.

– Сразу, молодцы, в дорогу не отпущу, сначала постой отработать заставлю. Не серчайте, все же одна живу, по хозяйству и так работы хватает. Так как же мне не воспользоваться вашим присутствием?

Пастух взглянул на леха и, убедившись, что тот не возражает, облегчено выдохнул. Будет еще возможность осуществить задуманное, найдет он время для своего разговора.

За сбором смоляной живицы и уборкой хлева день прошел быстро. Согнул спину – солнце взошло, разогнулся – уже вечер настал. Но лишь когда подошла Пелагея, окутанная запахами сочных трав и освещенная лучами заходящего солнца, он очнулся и понял, что ничего больше делать не требуется. Между тем ворожея довольно молвила: