Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

И в это мгновение она ощутила на себе заинтересованный взгляд из глубин реки, с самого дна. Нехороший такой взгляд. Знакомый по древним войнам. Кто-то готовился вмешаться, и он мог окончательно переломить ход битвы. «Видимо, один из хозяев морей», – обеспокоенно подумала Ларника. «Что ж, простите, ребятки, но мне нужно больше силы. Придется вам со мною поделиться», – извинилась про себя.

Она неуловимым движением выбросила руку и вырвала кадык у ближайшего всадника. Мужчина наклонился и того гляди должен был свалиться с лошади на землю. Оставленные Кабаном телохранители отпрянули в испуге. Ведьма же надкусила вырванную плоть и сплюнула остатки. Пока всадник не испустил дух, пока еще в нем бушевала эта боль, следовало незамедлительно объединить ее со своей. Она стянула бордовую перчатку до локтя, бросила ее под копыта жеребца, затем выхватила с пояса кинжал и воткнула себе в руку. Боль рванула вверх, в глазах невольно навернулись слезы, но главное – колдовство завершилось! Ритуал проведен! Она была готова к встрече, сила переполняла ее. И когда огромная голова со множеством отростков появилась из воды, Ларника безумно захохотала, опьяненная временным могуществом. От ее смеха лошади повставали на дыбы, ближайшие воины присели в испуге, у всадника с вырванным кадыком остановилось сердце.

Глаза кракена уставились на нее, узнавая, но ничего ему сделать ведьма не позволила. Повернула кинжал в своей руке, а затем направила в сторону монстра всю накопленную энергию.

Некоторое время кракен сопротивлялся. Сначала каким-то образом рассеивал шедший на него поток, потом начал его поглощать, но вскоре захлопал выпуклыми глазами, как-то сморщился и вдруг покрылся ранами, из которых густо потекла зеленая кровь. Вода в реке забурлила, рыба всплыла кверху брюхом, дымка поднялась над камышом, с неба посыпались мертвые чайки. И чудище скрылось под водой. Как только над ним утихла волна, змеи бесцельно заметались на берегу, постепенно отползая обратно к реке. Их прыть угасла, и море позвало их обратно.

Кабан, увидев одного рядом с собой, с невероятной скоростью подлетел к нему и со всего размаха опустил свою чудовищную секиру на его тело. Лезвие оружия сделало большую зарубку, оттуда хлынула вязкая жижа, сопровождаемая судорогами гада. Тело морского чудовища было в поперечнике больше обхвата самого крупного человека, но предводитель продолжал рубить и рубить, не давая ему уползти. И змей не уполз.

Неожиданно стало ясно, что змеелюди покидают поле битвы. Один за другим пираты исчезали в сгустившемся тумане. Поэтому, когда Тятин подъехал, пред ним предстало лишь сильно поредевшее войско междугорцев и горы трупов вдоль тракта. За ним неотступно следовал его оруженосец, возможно, единственный, кто остался в живых из всего отряда.

– Смотри-ка, а мы тут знатно пошалили, не так ли? – спросила Ларника рыцаря старческим голосом. Стоять было сложно. Кракен заставил перенапрячься. В какой-то момент она стала высасывать энергию прямо из окружающих, и теперь вокруг нее во множестве валялись иссушенные черепа и кости. Она словно пожухшая роза среди этого хлама, как тот и хотел. Левая рука свисала плетью, с нее капала кровь. Белоснежные космы местами почернели. Алое платье превратилось в рваную тряпку; куда делся плащ, она не помнила.

Рыцарь был без шлема, в порубленных латах. Конь под ним хромал, раненный во многих местах. Волнистые власы слиплись и висели паклями. Тятин посмотрел на нее в упор своими черными глазами из-под набрякших от усталости век, и в глазах его горело безумие. Когда он подошел к ней, она покачнулась и была им подхвачена на руки.

– Какой, однако, ты уступчивый, железный человек, – прошептали ведьма. – Не отпускай от себя оруженосца, его верность нам еще понадобится…

Она закрыла глаза и уснула на полуслове в образе юной девы. Мужчина остался с ней.

Сознанию свойственно раскаяние — горькая смесь из сожаления и чувства вины. Оно, словно змея, пробирается в голову и жалит, и жалит. В итоге, ты сам себе взваливаешь на плечи терновый крест, чтобы пойти с ним под обжигающим солнцем.

Но раскаяние — это одновременно и ложь. Ею прикрывается плеть, стимулирующая к последующим действиям. Только вот кто держит в руках эту плеть? Кому это нужно? Ведь никакая жизнь не возможна без сомнений и ошибок, и именно они составляют большую часть нашей памяти, нашего опыта. Мы их совершаем, мучаемся, и если выживаем, если не стираем подошвы ног о камень, идем дальше, уверенные, что свой выбор сделали сами.