Антонина Кокохина - Возвращение к Мастеру

— Товарищ Лиходеев? — заговорил он глубоким грудным голосом председателя профкома Аграфены Иосифовны Поппель, — я звоню Вам от имени и по поручению вышестоящей организации. За отличную работу Вас решили поощрить горящими путевками в санаторий, расположенный на южном побережье Черного моря. Отправление сегодня в 18.15 с Казанского вокзала. Жена будет ждать на перроне в 17.30, не опаздывайте.

— Как говорил Людовик XVIII, точность — вежливость королей, но обязанность для их подданных, — добавил Фагот в назидание и повесил трубку.

Груня быстро и умело собралась в дорогу. Пришло время прощаться. Все выстроились в очередь, чтобы пожать, или поцеловать ей руку, а Бегемот заключил ее в свои пушистые объятия.

Воланд смотрел из окна на отъезжавшее от подъезда такси:

— Не волнуйтесь, она забудет о нас, как только встретится с мужем. Так будет лучше. Меньше знаешь — крепче спишь. А сейчас приглашаю всех на небольшое производственное совещание.

— Итак, дамы, господа и товарищи, начнем. Не будем тянуть кота за хвост.

Бегемот надулся и на всякий случай обмотал хвост вокруг левой лапы.

— Давайте распределим обязанности таким образом, — продолжил Мессир, — Фагот и кот займутся бывшим боровом — транспортным средством домработницы Наташи, служившей когда-то у Маргариты Николаевны. Гелла проведает старичка, покупавшего в Торгсине на Смоленском рынке три миндальных пирожных.

— Наш человек. Здорово он тогда огрел подносом по плешивой башке фальшивого иностранца в сиреневом костюме и шляпку с него снял, чтобы удобнее было треснуть. Тот даже в кадку с керченской сельдью угодил, костюмчик малость сзади попачкал, — Коровьев причмокнул от удовольствия.

— Поверите ли, Мессир, ведь за нас, горемык несчастных, никто не вступился тогда, кроме него. Толпа народа стояла вокруг и глазела, а дедушка этот свой кулечек с пирожными на пол бросил, не пожалел, и грудью встал, как древний богатырь Святогор, чтобы защитить меня, простого, бедного, обездоленного человека с примусом под мышкой, — Бегемот не выдержал и разрыдался от жалости к самому себе.

Фагот обнял его, чтобы утешить, и тоже горько заплакал, содрогаясь всем телом.

В перерывах между всхлипами были слышны только короткие фразы:

— Он его хрясь, а тот — «хрюк» и в бочку плюх!

А потом и вовсе односложно: хрюк! Плюх! Хрюк — хрюк!

Гелла не выдержала первая.

Она встала с кресла и подошла к бедолагам:

— Мальчики, перестаньте хрюкать. На вас больно смотреть. Я, ведьма и вампирша в тринадцатом поколении, торжественно клянусь и обещаю достойно отблагодарить вашего спасителя, — для пущей важности она подняла руку в пионерском салюте, — здесь на столике немного мороженого в серебряных вазочках. Попробуйте, может, оно и полегчает.

Плаксы, как по команде, успокоились и дружно накинулись на мороженое разных сортов, принесенное заботливой Геллой.

— Ну а мы с Азазелло нанесем визит бывшему финдиректору театра Варьете Григорию Даниловичу Римскому. Сегодняшнее полнолуние благоприятствует нашим начинаниям. Желаю всем успеха, дамы, господа и товарищи коты, — завершил свою речь Воланд.

Собравшаяся аудитория поддержала его дружными аплодисментами, а Бегемот крикнул:

— Урр-а-мрау!

Маргарита стояла на платформе и с грустью смотрела вслед поезду, уносящему вдаль счастливую пару. Неожиданно ее кто-то окликнул по имени, и она удивленно обернулась. Перед ней стоял поэт Иван Бездомный с небольшим дорожным чемоданчиком в правой руке:

— Как Вы здесь оказались? Откуда Вы? А где Мастер?

От этих простых вопросов и неподдельного участия в голосе молодого человека у Маргариты Николаевны внутри как будто лопнула слишком сильно натянутая струна. Она упала ему на грудь и разрыдалась. Пассажиры, снующие туда — сюда, как муравьи в муравейнике, не обращали на них никакого внимания. Расстроенный Иван обнял женщину за плечи и куда-то повел:

— Неподалеку от вокзала есть небольшой, тенистый сквер, давайте посидим там. Я расскажу Вам о себе, у меня есть бутылка ситро и бутерброды с колбасой.

Маргарита кивнула, постепенно успокаиваясь.

В сквере было на удивление пустынно. Они расположились на скамейке возле фонтана, дававшего желанную прохладу в этот знойный вечер.