Евгений Нетт - Хроники Звёзд #1

Иронично? Гадко? Элиот не мог сказать, что он чувствовал по отношению к тем, кто всё ещё считал королеву Эстильду злом во плоти. Она — воплощенный страх врагов королевства, но любящая и справедливая правительница для своего народа. Но, возвращаясь к обсуждаемой теме — одного заклинания было недостаточно для того, чтобы обречь Астерию на постоянную, пульсирующую боль. И Элиот, прочувствовавший на себе последствия крайне непродолжительного использования Альмагеста вне своих пределов, всем сердцем желал сделать так, чтобы принцессе не пришлось использовать эти губительные чары.

Элиот, сам того не замечая, набрал полную грудь воздуха — и начал увеличивать давление на Альмагест, старательно игнорируя прогрессирующую боль. Пусть физически он и был четырнадцатилетним подростком, ментально его развитие находилось на уровне восемнадцати лет — именно в таком возрасте он погиб, а после заключил сделку с Дьяволом. Возраст позволял ему терпеть то, что для обычного ребёнка невыносимо и чревато психологическими проблемами, но об абсолютном превосходстве над «ровесниками» речи пока не шло. Ведь даже несмотря на дар владыки Ада и плюсы почти взрослого сознания в детском теле, у одарённых аристократов оставалась главная «гиря» на весах сил: время. Они начинали тренироваться и учиться с десяти лет, а некоторые уникумы — и того раньше. А потому сейчас Элиоту нельзя было терять шанс нарастить собственную мощь, так как она — один из решающих факторов в гонке за гордое звание Защитника Принцессы.

Шестнадцать лет — крайний срок, по достижении которого Астерия будет обязана выбрать, — не без помощи родителей, — своего вечного спутника, друга и защитника. А это значило, что в запасе у Элиота оставалось значительно меньше года, так как до пятнадцатого дня рождения принцессы, второго дня восьмого месяца, оставался месяц и четырнадцать дней. Вряд ли король и королева затянут с выбором до самого последнего дня, с куда как большей вероятностью проведя церемонию, скажем, на три-четыре месяца раньше. Ещё месяц накинуть на «обкатку» назначения среди народа, и у Элиота остаётся меньше девяти месяцев.

Спустя несколько минут парень распахнул глаза и плашмя завалился на пол, шумно втягивая носом воздух, которого, как ему казалось, попросту не хватало. Эта ситуация происходила не один, не два и даже не десять раз на дню, являясь прямым следствием насильного увеличения длины нитей Альмагеста. И чем дальше Элиот продвигался в работе над сетью, тем сильнее, ярче и продолжительнее становился откат, во время которого юноше казалось, что захваченные нитями части его тела не просто болят, а наживую разбираются и собираются заново. Но он терпел, терпел для того, чтобы спустя полчаса повторить ровно то же самое…

Но конкретно в этот перерыв от самоистязания Элиота оторвал стук в дверь, на которой помимо воли самого парня появился куда как более массивный, чем обычный засов, замок, а на ближайшем пересечении коридоров поставили гвардейца. На взгляд Элиота это были излишние предосторожности, так как теперь в его силах было расправиться с любым человеком, не обладающим Альмагестом, но воспротивиться воле королевы он не мог.

Спустя десяток секунд возьни с замком Элиот распахнул дверь, поначалу не поверив своим глазам.

— Приве-е-ет… — Перед ним, скромно улыбаясь, стояла Астерия, в этот раз одетая во внешне простенькое платье «в пол», под которыми почти наверняка были охотничьи брюки или штаны. Слишком уж часто принцесса срывалась за очередной порцией приключений, во время которых платье только мешало. — Не отвлекаю?

— Нет, конечно. Проходи. Печенья? — Посторонился Элиот, пропуская Астерию в комнату и размышляя над тем, соответствуют ли побитые жизнью штаны и рубаха без рукавов тем стандартам одежды, при соблюдении которых принято встречать членов королевской семьи.

— Овсяное?

— Нет, мучное, с сушеными яблоками. — Парень кивнул на тумбу, заваленную многочисленными блюдами, полными того самого печенья. Фактически там была построена башня, так как особой страсти к выпечке Элиот не питал. — То, что сверху — самое свежее.

Девочка подхватила печенье и, откусив кусочек, виновато улыбнулась.

— Мама рассказала, что… — Взгляд Астерии остановился на правой руке Элиота, покрытой не слишком густой, но заметной сетью фиолетовых трещин. — … ты пострадал во время нашей вылазки. И я хотела извиниться…

— Тогда и я тоже должен извиниться.