Владимир Андриенко - Знак вурдалака

— Иными словами даровал новую жизнь?

— Может и так. Того доподлинно мне неизвестно. Только издавна в том месте колдовском, где идол Чернобога стоял, люди пропадали. А как госпожа Кассандра к нам прибыла, то и вовсе это место проклятым стало. Искала она места силы и одно такое нашла.

— И вы верите в этот вздор?

— Сие не вздор, господин коллежский асессор. Я вот не лезу не в свои дела, и никто меня не трогает и дорога меня не кружит. А вот вы хотите узнать то, что вам знать не надобно.

— И что это за знания такие?

— А это вам лучше знать, господин коллежский асессор…

Больше Тарле говорить с Осиповым не стал, ибо никакой пользы от продолжения беседы с ним Иван Карлович не ждал. А вот холопы в имени многое могли рассказать, если подойти к делу дознания правильно.

Тарле стал спрашивать.

В древне проживала убогая девушка Настя. Говорили что она порченная с рождения. Была она весьма красива, но словно не от мира сего. Заговаривалась, бродила по лесу в одиночестве, и иногда пропадала на целые недели.

— А все от того, — сказала чиновнику кухарка имения, — что некогда Власта её мать поцеловала, когда та была на сносях.

— Власта?

— Колдунья была такая в здешних местах, барин.

— Я знаю про Власту. Но ты сказала, что она поцеловала мать девушки? — не понял Иван Карлович.

— Так можно назвать укус вурдалака, барин. Мать Настина Татьяна родами померла. А девка получилась порченная.

— Она не в своем уме?

— Бродит по лесу и все какие-то песенки поет. А что поет того никто разобрать не может.

— Это почему?

— Дак слова тарабарские. Говорит вроде громко, а чего говорит никак не понять.

Тарле решил все разузнать и отправился к дому на краю деревни, в котором жила порченная. Дорогу ему взялся показать деревенский мальчишка Мтрошка. За это Иван Карлович обещал ему рубль серебром — деньги для мальца огромные.

— Дом её на самом краю стоит, барин. Там раньше старуха Минеиха жила. А как померла, порченую туда и поместили.

— А с этой старухой тоже было что-то не так?

— Дак ведьма она была. Про то все знают.

— Ведьма? А почему эту старуху считали ведьмой?

— Известно почему. Порчу могла она наслать и заговоры разные знала. Её даже Войку опасался. А Войку сам дружил с нечистой силой. Про то все знают здесь. Ныне тот Войку отсюда съехал.

Тарле хорошо знал, где находиться Войку и потому снова перевел разговор на Минеиху.

— А ты сам видал колдовство той старухи?

— Сам не видал. Но только когда помирала она, дядька Кирьян, что был подле Минеихи, седым стал. Он и говорил про то моему батьке. А я их разговор слышал.

— И что говорил тот дядька?

— Минеиха никак помереть не могла. Дух из ведьмы просто так не выходит. Страшно мучилась она, но все жила и жила. И только когда стену домика её разобрали дух из ведьмы и вышел. Затем стену снова собрали и там ныне порченная и живет.

— И она там одна живет? — спросил чиновник.

— Одна, барин. Бабы ей еству какую носят. Но говорить с ней боятся.

— Отчего так?

— Так вы сами увидите, барин. Мамка говорит сила нечистая в ней сидит.

Мальчишка привел Тарле к дому, но сам близко подходить не стал, получил обещанный рубль и сбежал. Иван Карлович сам отворил ветхую калитку и подошел к двери черного покосившегося домишки.

Из домика доносился звонкий девичий голос. Тарле к своему удивлению узнал латынь. Девушка читала стихи!

Тарле не мог понять как простая деревенская девушка, ничему и никогда не учившаяся могла говорить на латыни? Ведь даже многие чиновники сего языка не ведали.

Он вошел в дом.

Девушка в простом платье, какие носили крестьянки, сидела на лавке и смотря в одну точку повторяла:

На Тарле она не обратила никакого внимания. Словно его и не было. Девушка была молода, не больше 14 лет, худощава и нескладна. Её фигура еще не оформилась. Зато лицо её было прекрасным. Ивану Карловичу она напомнила нимфу из греческих мифов.

Двери за чиновником закрылись сами собой. И от этого хлопка он вздрогнул всем телом, а девушка вдруг перестала декламировать стихи…

Трактир «Ведьмина гать».

Коллежский асессор Тарле очнулся в сыром подвале. Он поднялся на ноги и ощупал больную голову. На стене чадил факел, и тускло освещал пространство вокруг. Его окружали бревенчатые черные стены, влажные от сырости.