Чайна Мьевилль: Кракен [litres]

Он был в аквариумном зале, в Центре Дарвина. Напротив него, за двумя рядами стальных аквариумов, стоял Варди. И он повернулся.

Билли успел заметить, что рабочая поверхность перед Варди заставлена флаконами, пробирками и мензурками, булькающей жидкостью, гальваническими элементами. Успел заметить, что Варди целится в него из пистолета, и упал. Пуля прошла над ним, разбив бутыль высотой по пояс с консервированными обезьянами. Они опали, расплескался вонючий консервант. Билли подергался в наручниках, которые до сих пор (так сказать) его сковывали. Он оставался ниже уровня стали и полз. Еще выстрел. Пол перед ним забрызгали стекло и формалин, и на пути шлепнулся препарированный дельфиненок.

– Билли, – сказал Варди голосом мрачным, отрывистым – своим обычным. Это могло быть утверждение, приветствие, проклятье. Когда Билли попытался подползти ближе, пуля испортила еще один экспонат. – Я тебя убью, – сказал Варди. – Ангел памяти меня не остановил – ты не сможешь и подавно.

Послышался лепет, тонкие писклявые ругательства. В щелях между мебелью Билли увидел маленькую буйную фигурку на боку. Это был мнемофилакс: тело – бутылка с формалином, костяные руки и когти, голова-череп, щелкающая зубами, как сторожевой пес. Он был под стеклянным колпаком. Варди даже не потрудился его убить. Ангел столько раз приходил и уходил, так часто появлялся и распылялся, что стал крошечным. Пробирка размером с палец годилась на одно насекомое, а конечности были чем? Мышиными лапками? Венчавший череп – от какой-то карликовой игрунки. Шутка, крошечный одушевленный неудачник, как из мультика.

– Что ты сделал с пиро? – окликнул Билли.

– Коул цел и невредим, – ответил Варди. – Сделал все, как я сказал, – а ты бы не сделал, если бы тебе терпеливо объяснили, что твоя дочь под моей опекой?

– Значит, ты получил, что хотел. Временной огонь.

– Благодаря им двоим – да. – Варди снова выстрелил и испортил восьмилетнего карликового крокодила. – Я пробовал разные версии, и кажется, все готово. Оставайся на месте, Билли, я слышу каждое твое движение.

– Ката…

– Катахронофлогистон. Заткнись, Билли. Я скоро закончу.

Билли съежился. Это он подкинул Варди идею. Пророчество родило само себя. Оно зацепило Билли, Дейна и его друзей потому, что они обратили на него внимание, – словно болезнь, патологическая машина. Он безмолвно обругал пророчество. Вот с чем боролся ангел памяти – с этой несомненностью, стремящейся к состоянию факта. Если что-то напророчено, то року все равно, что именно. Звон – филакс подскочил и ударился черепком о внутренность заточившей его банки.

Снова раздался звук портирования. Тени и отражения изменились. На свое законное место, откуда его украли, вернулся архитевтис в аквариуме. Билли уставился. И снова безглазая штуковина как будто смотрела на него. Корчила свои свивающиеся зомби-конечности. «Какого хрена?» – подумал Билли.

– Ты его оживил? – спросил Варди. – Для чего?

– Варди, пожалуйста, не надо, – сказал Билли. – У тебя не получится, это не может получиться. Все кончено, Варди, ты уже продолбал своего старого бога.

– Возможно, и… – сказал Варди; от его верстака раздался звук возгорания, – не получится. Возможно. А возможно, получится. Ты не прав – продолбал, как ты выражаешься, не я, а бог, и я не могу простить за это трусливого ублюдка. Попытка, черт подери, не пытка, считаю я.

– Ты правда думаешь, что они настолько могущественные? Насколько символические? – Билли продолжал ползти.

– Все это вопрос убеждения – насколько тебе, полагаю, уже известно. Все это вопрос обоснования аргумента. Вот почему меня не слишком заботил Гриз. Ты сейчас оттуда, от него? При такой-то категориальной ошибке в его плане… – Варди покачал головой. Билли спросил себя, как давно тот догадался, что задумал Гризамент и как именно догадался. – Но началось все с них . Вот начало всех споров.

Билли подкрался к реальным целям временно́го огня, к реальному субъекту хищного пророчества. Не кальмар – и никогда не кальмар, который был лишь случайной жертвой, пострадавшей из-за близости. А другие обитатели зала, в непримечательном шкафу, как и любой другой экспонат, образцовые и парадигматичные. Консервированные животные из путешествия Дарвина на «Бигле».

Вот пламенная перезагрузка. Установка нового мирового обеспечения.

Он вспомнил меланхолию Варди, его гнев и то, что однажды сказала Коллингсвуд. Она была права. Трагедия Варди заключалась в том, что его веру победили факты, и он не мог не тосковать по этой вере. Он не был креационистом – уже давно, много лет. И для него это стало невыносимо. Ему оставалось только мечтать, чтобы его прежняя ошибка была истиной.