Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

Пётр бережно разгладил картинку.

— Так ужасно погиб… Соня, мне будет очень тоскливо без него.

— Понимаю… — прошептала девочка.

Зазвонил звонок на шлагбауме переезда. Семафор загорелся красным светом, опустился шлагбаум, но приближающегося поезда не было ни видно, ни слышно.

— Давай отойдём, — Соня взяла Петра за руку.

Но что-то заставило его буквально прирасти к месту.

Внезапно яркая вспышка голубого пламени и громкий звон колёс заставили Петра и Соню отпрянуть от железнодорожного полотна. Волна горячего воздуха распластала их на земле.

— Что за фигня? — пробормотал Пётр, поднимаясь с земли.

Преодолевший столетие локомотив с двумя полыхающими вертушками, ползунами и валами остановился перед ними. Было понятно, что опытная рука изобретателя потрудилась над допотопным паровозиком. Спустя секунду перед Петром и Соней появился и сам изобретатель.

— Ситников! — заорал Пётр, бросаясь в его объятия.

Ситников был совсем седой. Но хохолок на его голове по-прежнему топорщился. Одеяние его показалось Петру странным. На Ситникове красовались полотняный костюм с немыслимыми бисерными отделками и верёвочные сандалии.

— Пётр, ты не один? Замечательно, я хочу похвастаться тебе своей семьёй.

Он на мгновение исчез в кабине, которая стала автоматически открываться, словно волшебный ларец. Снизу выехала небольшая лесенка, предназначенная для удобства посадки в кабину. Пётр увидел нарядно одетую по столь же экзотической моде Северину Сидорович, правда тоже немного постаревшую. Но глаза её светились тем же ярким пламенем.

Она помахала рукой остолбеневшим Соне и Петру.

— А это мои сыновья. Константин и Игнатий.

Двум белобрысым мальчишкам на вид было восемь и пять лет.

— Как… как всё получилось, Ситников?

— Ты видишь как. Я воссоздал машину времени из обломков локомотива. Тех, что не рухнули в болото. А теперь я вернулся за Лео. Не могу же я оставить его.

— Скажите, Ситников, вы вернётесь в прошлое?

— Нет, мой дружок. Нам нечего больше там делать. На родине Северины дела обстоят плохо. Кстати, у меня для тебя невесёлые новости поручик Зайченко так и не оставил в покое нашего друга Витожинско-го. Теперь он в Сибири.

— Вы стрелялись с Зайченко, Ситников?

— Разумеется, нет. Он назвал меня последним трусом, но… разве это важно, Пётр?

— Трусом? Вас? Знал бы он…

— Вот именно. А теперь мы направимся куда-нибудь ещё… — уклончиво сказал Ситников.

— Куда? Я ведь вижу по вашему лицу, что вы уже сделали точный выбор.

— В Центральную Африку, Пётр. В Центральную Африку начала прошлого столетия. На земле очень много мест, где вершится несправедливость. Благодаря Северине я понял, что научные изыскания и путешествия в будущее недостаточны, чтобы сделать счастливым хотя бы один маленький народ…

— Кстати, о будущем. Получается, Ситников, что мы теперь не можем знать наверняка, что произойдёт со мной и Соней в будущем?

— Как же вы можете об этом узнать? — ответил Ситников с мягкой улыбкой. — Ваше будущее ещё не написано. И ничьё будущее ещё не написано. Будущее ваше будет таким, каким вы его сделаете. Я могу быть точно уверен только в том, что вы его сделаете вместе.

Он поднялся со ступенек и вернулся назад, в кабину локомотива.

— Ну вот и всё, ребятки.

Пётр с Соней отошли в сторону, и дверка локомотива закрылась. Паровоз дал свисток и полыхнул пламенем из труб. Колёса его медленно приподнялись над землёй, откуда-то сбоку появились спрятанные в корпусе крылья и хвостовое оперение.

Паровоз развернулся на месте, пролетел над переездом и на прощание покачал крыльями. Спустя несколько мгновений в небе полыхнуло яркое голубое пламя.

Пётр обнял Соню за плечи. Какое-то время они стояли молча, потом Соня задумчиво проговорила:

— Хотелось бы мне увидеть то, что видят они сейчас.