Кристин Каст - Повелители стихий [litres]

– Фостер, это дед!

– Я знаю. – Она положила руки ему на грудь и заглянула в глаза. – Ты должен успокоиться, Тейт. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда мы сражались с воздухом и не сдержали эмоций?

Тейт неуверенно кивнул, метнув взгляд в сторону пляжа.

– Ладно, ладно. Я понял.

– Дыши. Думай. Не позволяй им добраться до тебя. И помни, я здесь. Рядом с тобой. Мы вызволим твоего деда. Вместе.

– Хорошо. Ты права. – Тейт заговорил спокойнее, глядя в зеленые глаза Фостер, а не на берег.

– Готов? – спросила она.

– Думаю, да, – сказал он.

Фостер встала на цыпочки и нежно поцеловала его.

– А сейчас?

– Теперь уверен. – И в этот момент песчаная почва под ними дрогнула. Тейт прищурился. – Ладно, давай станем супергероями и спасем положение.

– Давай, – ответила Фостер.

Бок о бок они побежали к пляжу.

Фостер бежала следом за Тейтом и мысленно молила, чтобы он держал себя в руках.

– Тейт! Сынок! – крикнул его дед. Матфей приближался к старику и промокшей гигантской собаке, но, заслышав голос Тейта, та навострила уши, задрала хвост и с радостным лаем пронеслась мимо Матфея навстречу Тейту.

– Хорошая девочка! Хорошая Багзи! Что с тобой случилось, старушка? Ты выглядишь ужасно. – Тейт присел на корточки, приветствуя собаку.

– Ух ты!

Фостер перевела взгляд на пляж как раз в тот момент, когда «столетний» дед Тейта опустил голову, бросился на Матфея и, словно отбивая мяч в университетском матче, врезался в противника и промчался мимо него, устремляясь к Тейту.

– Дед!

Старик заключил Тейта в быстрые медвежьи объятия и торопливо заговорил:

– Плохие новости. Ева добралась до детей воды, Шарлотты и Бастьена. Она там, с Лукой, таким же злодеем, и Марком, который против насилия. Матфей с ними заодно.

– Добро пожаловать, Тейт и Фостер. – Ева отвлеклась от двух незнакомцев, стоявших по колено в бурлящих волнах. Ее братья застыли на месте, когда она стремительно прошла мимо них, и лишь вертели головами, переводя взгляды с одной пары подростков на другую. – Я так рада, что мы все наконец-то вместе.

– Привет, Ева. – Фостер прижала кулаки к бедрам и уперлась ногами в песок. – Сука.

– Разве так принято разговаривать в семье?

– У меня нет семьи. Все мои близкие мертвы, и не приплетай меня к тем мерзостям, что вы тут вытворяете.

– Все мертвы? О нет, сестра, наш отец жив-здоров и очень хочет, чтобы мы воссоединились.

– Отец не похищает своих детей. – Дед с отвращением тряхнул головой.

– Мы никого не похищали, старик, – выкрикнул Лука.

– Огненный мальчик, ты болван, – пренебрежительно отмахнулся от него дед. – И за последние двадцать четыре часа я многое узнал о ваших намерениях и планах. Вы здесь для того, чтобы вырвать этих детей из их жизни – выкрасть, чтобы осуществить нелепые фантазии, которые вбил вам в головы ваш отец, а вы и купились. Это не семья. Ошибаетесь. Это иллюзия.

Фостер ничего не сказала. Щурясь от ветра и дождя, она следила за Бастьеном и Шарлоттой, которые медленно отступали во вздымающиеся волны.

Стойте! Фостер мысленно произнесла это слово, но оно застряло в горле. До нее вдруг дошло, что они могут уйти – унестись вместе с бурей и плыть, плыть, плыть. Теперь, когда они с Тейтом знают их имена, их лица, с помощью Сабины они снова их найдут.

– Марк! Останови их! – Крик Евы прорвался сквозь завывающий ветер.

Картинка перед глазами Фостер задрожала, и она ощутила знакомое покалывание в руках, когда воздушные потоки ожили вокруг нее. Она должна была что-то сделать. Она не хотела оставаться зрителем, если Хренастическая четверка может победить.

Резкий порыв ветра подхватил Еву, и она обернулась. Черты ее лица слегка смягчились, когда она закрыла глаза, стараясь удержаться на ногах и успокоиться. Но что-то в округлости ее щек, широко расставленных миндалевидных глазах и чуть поджатых губах ожило призраком в подсознании Фостер, пробудило чувство узнавания и заставило ее шагнуть вперед, приближаясь к Еве, приближаясь к…

Кора?

Фостер разжала кулаки, и мерцающие потоки рассеялись, когда она посмотрела на молодую копию женщины, которую называла матерью.

Ева переступила с ноги на ногу, снова обернувшись к братьям, и призрак исчез. Мягкие черты лица Коры потрескались, как сухая земля, выпуская на свет Еву – жестокую, злобную, безжалостную.

– Марк, проснись, черт возьми, и сделай хоть что-нибудь правильно! – съязвил Лука.