Ирина Богатырева - Ведяна [litres]

– По мне, – услышал он, и в голосе была улыбка. – Третья вода. По мне.

От этих слов почуял себя сильным, будто отпил ласточкиного молока. Вскочил и стал поднимать её на руки. Он мог сейчас всё. Он весь мир мог унести на руках. Ведяна смеялась, просила отпустить её и цеплялась холодными ручками за шею.

Наконец он поставил её, и так они замерли, шумно дыша.

– Смешной, – сказала, щурясь от удовольствия. – Как хорошо, что ты всё-таки пришёл, – добавила и испытующе вгляделась ему в лицо.

– Пришёл, – кивнул. И вспомнил: – Прости меня.

Она помотала головой:

– Не могу тебя прощать. Не за что.

– Я предал тебя. Я рассказал.

– Рассказал. Ты дорогу мне закрыл. Поэтому пришёл сам. Но мне теперь к тебе не вернуться. Ты пойдёшь со мной, ко мне? – Она с надеждой посмотрела ему в глаза.

– К тебе? – спросил и хотел добавить: куда? – но сглотнул: он уже сам всё понял.

Почувствовал, как забытый было человечий страх зашевелился в груди. Тело заныло в последней, отчаянной тоске. Но он сдавил её усилием воли.

Кивнул, уверенно и спокойно:

– Конечно. Я поэтому здесь.

– Хорошо. Это хорошо. – Она улыбнулась. – Ты не бойся: это недалеко. Здесь. Мы всегда где-то здесь.

– Куда хочешь. – Он улыбнулся тоже. – В другой город, в другую страну. Мне всё равно.

– Нельзя.

– Почему?

– Не знаю. Так. – Она рассеянно пожала плечами и обвела глазами поляну, лес, небо, качающиеся сосны. – Так, – повторила опять. – Потому что Итиль.

И заглянула в глаза, пытаясь угадать, понял ли он её.

Рома всё понял.

Осень выдалась сухая, дожди пошли только в середине октября. Но даже тогда дни стояли прозрачные, наполненные солнцем, стылые, но не холодные, в задумчивой дымке утром, по которой уже чувствовалась скорая зима. Продутые ветрами поля были пусты, лес облетел и просвечивал на горизонте. Земля прощалась с небом на долгую зиму.

Белый «шевроле» неторопливо пробирался по грунтовке вдоль пустого, чёрного поля. Солнце садилось за Волгой, и лес полыхал алым. Александр Борисович ехал медленно, он почти ни о чём не думал. Состояние тихой меланхолии приятно баюкало душу. Ехал он из дальнего района, до дома ещё часа два, но он рассчитывал засветло выбраться на трассу, а там быстрее. И всё же не спешил – поля, пустота, всё это как будто не отпускало, хотелось побыть здесь ещё. В деревне, откуда он ехал, его предупреждали, что дорога может раскиснуть, лучше в объезд, через соседей, и всё-таки он поехал – дожди ушли в сухую землю, колёса наматывали грязь, но под ней открывалась пыль, так что застрять он не боялся, а сэкономить мог час.

Дорога пошла в горку, подтянулась, а потом ухнула вниз. Медленно спуская машину на кочках, Александр Борисович вгляделся: в низине растеклась большая лужа. Оказалось, справа была речка, невидная с высокого берега, а вот здесь дорога сходилась к балке, где река разлилась, и вода поднялась, затопив колеи.

Проскочет, решил Александр Борисович и дал по газам. Машина врезалась в лужу, подняла столб воды, и сразу что-то ударило в колесо. Руль выбило, задние повело юзом, он еле успел выкрутить передние и остановиться – поперёк дороги, задом в крутой берег балки. Сразу за лобовым бежала широкая, мутная, меланхоличная река с неизвестным названием. Какой-то волжский приток.

Александр Борисович хотел выругаться, но не стал. Приподнялся, огляделся. Машина крепко сидела в луже. Надо сдать с разворотом, выгрести на сухое и потихоньку проехать. Включил задний. Под колёсами засвистело, под брюхом что-то засрипело, машина качнулась и не сдвинулась с места. Дал первую – хлопья грязи вылетели и забрызгали заднее стекло.

– Влип, – сказал вслух, неуверенно. От собственного голоса стало легче. – Чёрт, влип же, – добавил и отчего-то повеселел. Завёл снова и проделал всё то же самое. Нет, бесполезно – машина только глубже закапывалась в грязь.

Открыл дверцу – грязная вода хлынула в салон, но немного, намок только коврик. Выглянул – по брюхо, выход из лужи далеко. Чёрт. Очень не хотелось ступать в эту воду, и резиновых сапог с собой нет, конечно. Кряхтя, зачем-то завернул штанины, опустил ноги – холодная, противная вода хлынула в ботинки, намочила носки. Брр. Александр Борисович поёжился и, загребая, двинулся обходить машину.

Заглянуть под днище не удалось – всё вода. Штанам всё равно пропадать – постарался прощупать колёса носками ботинок. Бесполезно – сидят как влитые. Доску бы подложить. С собой – ни одной. Не топать же обратно в деревню – двадцать километров, это только ночью прийти, а там куда? Нет, сначала поискать доску. Разгребая ногами воду, пошёл к дороге. Подняться, поискать в поле – всегда же что-то валяется.