Вольфганг Хольбайн - Мидгард

Оставалась одна Скалла.

Поведение старухи было странным. Лифу это бросилось в глаза лишь теперь, когда он всерьез о ней задумался. Несколько слов, которые она проронила в то утро, когда он очнулся, были последними обращенными к Лифу словами. С тех пор он не оставался со Скаллой наедине — всегда присутствовал кто-то третий. Казалось, все стремились помешать им поговорить друг с другом. Наверное, Озрун боялся, что она сможет рассказать больше, чем он хотел. Лиф решил заговорить со Скаллой, как только уснут остальные.

Долго ждать ему не пришлось. Семья была измучена тяжелой работой, и вскоре после наступления сумерек все отправились спать. Лиф заполз под одеяло, но не сомкнул глаз. Он стал прислушиваться к дыханию Мьёльна и Свена, спавших рядом. От дневной работы он устал, его тело налилось свинцовой тяжестью. Особенно трудно было держать открытыми глаза. Вой бури начал его убаюкивать. Наконец Лиф все-таки уснул, и, когда через несколько часов проснулся, стояла глубокая ночь. Пора будить Скаллу. Лиф надеялся, что она при этом не поднимет шума и не будет его ругать.

Он осторожно встал и на цыпочках прокрался к лестнице, ведущей на чердак, где обычно спала Скалла. Подгнившие ступени поскрипывали под его ногами. Каждую минуту он ждал, что вот-вот рядом с ним появится сердитое лицо Озруна.

Но Лифу повезло. Он без происшествий поднялся наверх. На чердаке горела сальная свеча. Ее света мальчику хватило, чтобы заметить кровать Скаллы и не наткнуться в полутьме на посторонние вещи. Тело Скаллы четко вырисовывалось под одеялом. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, как ребенок. Но когда он вытянул руку, чтобы коснуться ее, веки старухи поднялись и она посмотрела на Лифа.

Лиф испугался и невольно попятился.

— Ты… ты не спишь?

— Разве ты мало шума наделал? — насмешливо спросила Скалла. Она села, притянула к себе одеяло и зябко укутала им плечи. Лиф чувствовал, как здесь холодно, даже под одеялом, и удивлялся, что старуха каждую зиму спит на чердаке. — К тому же я тебя ждала, — продолжила Скалла. — Я рассчитывала, что ты придешь.

— Ждала? — растерянно повторил Лиф. Странно, но теперь он не мог вымолвить ни слова, хотя пришел именно потому, что у него на языке вертелась тысяча вопросов.

Скалла издала звук, отдаленно напоминающий смех.

— Я знала, что ты придешь, — повторила она. — Я стара, но не глупа. Озрун ошибается, если думает, что ты все забудешь. Ведь он сам не может этого забыть. — Она вздохнула. — Ты хочешь знать, что произошло, не правда ли? Но я не знаю, смогу ли тебе ответить.

Лиф нервно облизал губы. Его удивило, что Скалла говорила ясно и логично, потому что обычно она несла бессвязный вздор. Часто приходилось несколько раз повторять один и тот же вопрос, чтобы добиться от нее ответа.

— Я… я снова видел корабль, — сказал мальчик.

Скалла подняла на него глаза. В комнате было темно, и видеть ясно черты ее лица Лиф не мог, но был уверен, что в глазах Скаллы мелькнул страх.

— «Нагельфар»? — спросила она.

Лиф пожал плечами.

— Я не знаю, как он называется, — сказал он.

— Наверняка это «Нагельфар», судя по тому, как ты его описал, — задумчиво произнесла Скалла. — Такой корабль только один.

Лиф приблизился к ее кровати.

— Что все это значит, Скалла? — спросил он. — Я ничего не понимаю. Зачем появился этот корабль и кто тот великан, которого я видел?

Скалла вздохнула.

— Ты задаешь слишком много вопросов, Лиф. Если этот корабль «Нагельфар», то, боюсь, нас ждут несчастья похуже, чем это может представить себе Озрун. — Она подняла голову. — Ты слышишь, как воет буря?

Лиф кивнул.

— Она бушует над Мидгардом уже две недели, — продолжила Скалла. — И будет бушевать всегда. Эта буря необычная.

— Необычная? — повторил Лиф. — Почему?

— Глупый ребенок! Ты еще спрашиваешь. — Скалла вспыхнула от гнева, но тут же понизила голос и даже улыбнулась. — Бедняга, ты же ни о чем не знаешь, — сказала она. — Тебе никогда об этом не рассказывали.

И она вдруг сделала то, чего не делала никогда, — вытащила из-под одеяла руку и погладила Лифа по щеке.

Лиф едва сдержался, чтобы не отпрянуть от прикосновения сухой, как пергамент, ладони. Ее ласка была ему неприятна. Скалла, по-видимому, это почувствовала и убрала руку.

— Ты спрашиваешь, кто тот человек, который дрался с волком Фенриром, — продолжила она. — Это Бальдур. Бальдур, любимый сын Одина и брат Тора. О, ты же не знаешь, что означают эти имена! Озрун и Фьелла тщательно тебя оберегали от знакомства со старыми легендами. Озрун даже захотел запретить тебе мечтать из страха, что в мечтах тебе может открыться действительность. — Она тихо засмеялась. — Я всегда им говорила: судьбу не обманешь. Ты можешь ею возмущаться и даже несколько лет сопротивляться, но в конце концов все выйдет по воле богов.