Lutea - Орёл, несущий копьё [СИ]

А ещё внимание привлекал он, Гриндевальд. Он застыл, неподвижен, размышляя о чём-то своём, а вокруг него клубилась аура, сотканная из теней и проклятий. Аура Тёмного мага — более того, мага, воздающего должное Смерти, принося ей жертвы с завидной регулярностью. «Хотя, задумывается ли он об этом вообще? Нет, скорее всего нет… Он бросает камни в воду ради забавы, потому что хочет посмотреть, как они потонут; мой труд — выбрасывать их тени обратно на берег. Забавно…»

Гриндевальд тряхнул головой и позвал:

— Тилль, — домовик появился и произнёс с поклоном:

— Хозяин?

— Доставь эти носилки моей кузине Эльзе в Вену, — распорядился Адлер. — Никаких объяснений, никаких слов. Доставить и уйти.

— Как прикажете, хозяин, — почтительно ответил эльф и, вызвав собратьев, вместе с ними взялся за ручки носилок и исчез.

Вновь повисла тишина, а затем их взгляды встретились, Аларикуса и Адлера. И это означало, что почти наверняка последует разговор — люди не слишком-то любят, посмотрев в глаза, продолжать молчать.

— Я отправляюсь в Берлин, — сказал Адлер, и в голосе его звучала сила, — для того, чтобы возглавить акцию в магическом квартале. Ты пойдёшь со мной.

— Кого-то нужно поднимать? — вяло осведомился Аларикус, на самом деле больше, чем на его словах, сосредотачиваясь всё так же на ауре Гриндевальда — этом тёмном облаке, смертельном, опасном, таком многообещающем…

— Нет. Но я собираюсь на время закрыть доступ в поместье для всех, потому что предвижу возможность визита нежеланных гостей, и мне нужно, чтобы здесь не было никого, — он усмехнулся. — Мы скроемся от бури в центре смерча, который сами же и закрутим.

Подвал, в который они прибыли для встречи с группой активистов, был местом весьма унылым и блеклым. Самой яркой деталью в нём было висевшее на стене полотнище-знамя с громким лозунгом, призывавшим к борьбе, а всё остальное: помещение, мебель, люди — было однообразно серым и побитым жизнью. Интереса ко всему этому, к беготне окружающих у Аларикуса не было, и он устроился в дальнем углу и оттуда наблюдал, как Адлер говорит с вожаком этой серой своры. Впрочем, наблюдал — сильно сказано, скорее просто смотрел в их сторону.

Рядом с ним кашлянули, затем ещё раз, явно стараясь привлечь внимание. После четвёртой попытки, в некоторой степени удивившись настойчивости неизвестного, Аларикус слегка повернул голову в сторону источника звука, коим оказалась девушка с алой косынкой на светлых волосах.

— Прости, если отвлекаю, — сказала девушка с приветливой улыбкой, — но ты сидишь тут один так неуютно… Может быть, хочешь чего-нибудь? Воды или яблок? Лин сегодня вернулась от родителей из деревни и привезла пару мешков.

Аларикус ничего не ответил, и девушка проговорила:

— Ну… ладно, как хочешь. Какой-то ты неразговорчивый, в отличие от товарища. Он вот со многими уже побеседовать успел, и яблоки наши пробовал — вкусные… — слегка замявшись, она спросила, пытаясь придать голосу шутливый оттенок: — А почему вы носите маски даже здесь, среди нас? Неужто ваши личности — такая большая тайна?

Аларикус глядел на неё, почти не мигая, и продолжал молчать — по опыту знал, что так легко заставить человека смутиться и уйти. Так и произошло: девушка быстро отвела взгляд и, пробормотав что-то под нос, отошла, и больше к его углу никто не подходил. «Жаль немного, что у них только яблоки, — подумал Аларикус с тень разочарования, — воскресшая мышь или скелет индейки значительно бы разбавили атмосферу». На оставшееся время он занял себя тем, что принялся подсчитывать, сколько мертвецов сможет поднять теперь, после всех тренировок.

Ближе к семи вечера к нему подошёл Адлер и объявил:

— Сейчас выдвигаемся к домам чистокровных сторонников «Марша». Не знаю пока, насколько далеко всё зайдёт, но в любом случае держись меня.

— Ага, — с большим безразличием откликнулся Аларикус.

Адлер мрачно взглянул на него.

— Тебе вообще не интересно, чем мы занимаемся?

Аларикус просто кивнул, не стал говорить, что на самом деле заинтересован — вот только не в акции, в Адлере. В том, что он может устроить, если будет возможность.

— Окружайте их на улицах, — раздавал Гриндевальд финальные указания, легко вскочив на стол посреди подвала. — Кричите вслед, тесните и провоцируйте — они не выдержат «ущемления своего достоинства», — он обозначил, что берёт эту саркастично брошенную фразу в кавычки, и многие собравшиеся засмеялись. — А вот когда чистокровные выхватят палочки и нападут — вот тогда не стесняйтесь ответить! Помните, вы слишком долго принимали удары — теперь их черёд!