Lady Tiffany - Победить или умереть [СИ]

Джон улыбнулся, но усталость и страх в глазах всё же выдали его. Элис вздохнула, отряхивая свою шубу от прилипшего снега и подошла к огню. Отблески пламени заплясали на её остром личике.

— Светозарый надо непрерывно ковать, день и ночь, — Джон выдохнул заклубившийся воздух. Струйки пота, стекая по его красивому лицу, блестели золотом и, казалось, открывали его огненную сущность. А, может, это просто домыслы. — Азор Ахай спал по пять часов в день. Точнее, в ночь. А два — сражался на деревянных мечах со своими братьями по оружию. Я в детстве читал, или мне Нэн рассказывала.

— Я помню Нэн, — грусто хмыкнула Элис. Она предвинула тарелку с нарезанным апельсином к своему другу, положила свою руку на его широкое плечо. — Она мне рассказала про Алиссану Блэквуд и Кригана Старка. Сказала, мы с Роббом на них похожи. Иногда мне не верится, что он умер.

Джон поцеловал её в висок, губы невесомо коснулись бледной кожи. Она пылала.

— У тебя жар! — опешив, прикрикнул Сноу.

Засахаренный апельсин переливался забытыми цветами лета, от него пахло роскошью и богатством. На Стене забыли, как сладостный сон, что такое лакомство и приторное послевкусие на губах, а теперь — вот, пожалуйста, подарок от родни нового короля. Короли-то всё сменялись, как надушенные девчонки в пляске, проливали кровь зазря и короновали себя пеплом да обломками костей.

— Это огонь, мой король, — прохрипела Элис. — Он согреет и меня, и ребёнка. Хотела бы я быть сродне той жрицы, что нас с моим суженным поженила. Видать, моё дитя — тоже её проделки.

Джон понял, о чём она, но ничего не сказал. Просто обнял за плечи, чуть покачиваясь в такт летящим из очага искрам. Леди Карстарк не могла понести ребёнка полгода, за это время успели смениться правители, появиться драконы, поменяв своего хозяина. Тогда Элис решила, что первый ребёнок, как в стародавние времена, должен быть от лорда. Джон Сноу не был лордом, а был королём, но за неимением другого Элис возлегла с ним. Это не было актом любви — скорее, милосердия с солоноватой примесью долга. И они зачали.

— Ты должна поспать. Ребёнку нужна твоя сила, — Джон не хотел смотреть ей в глаза. Как в их одну-единственную ночь, взгляды не пересекались. Легче потом было сказать, что это всё — дурной сон. — Ты выбрала имя?

— Одичалых называют лишь через два года. Но мой сын — не одичалый. Его имя будет Робб, в честь величайшего и единственного короля Севера.

— А я? — Джон попытался пошутить, но поперхнулся сочной долькой. Его подруга радостно засмеялась при виде стекающего по губам нектара. — Я не король? — пробурчал он с набитым ртом.

— Разве короли так едят? — и они оба засмеялись, обнимая друг друга.

Мёртвые штурмовали старые ворота Чёрного Замка. На этот раз рог звучал приглушённо и молитвенно, как септонская песня на День Вознесения Семерых. Джону казалось, что он спит, что за дверьми ничего, кроме могильной вьюги вперемешку с темнотой.

В его кузницу ворвался Тормунд, тяжело дыша и крепко держа за предплечье златокосую Вэль.

— На! — крикнул он, вталкивая одичалую в закопчённую лачугу. — Мы больше своими жертвовать зазря не будем! Сделай то, что должен! И дело с концом!

Вэль стояла в угрюмо-чернеющих мехах, но в ней не было ни страха, ни колебаний. Она шагнула навстречу Джону, гордо глядя ему в голубые глаза.

— В детстве я хотела быть Избранным Принцем. Но это ты. Тормунд мне сказал, я не боюсь, Сноу.

Джон полоснул её по плечу.

— Без жертв обойдёмся, — хмыкнул он, а Вэль впилась ему в губы, взъерошив отросшие кудри.

Меч заблестел и нагрелся, когда багряная кровь омыла его лезвие жгучей волной. А потом разлетелся на хрустальные кусочки, когда он убил трёх ходоков. Иные были откинуты, запасы истощались, люди гибли, истекая холодной кровью.

Была зима. И длилась она вечно.

— Южане-то нам людей прислали, — буркнул Тормунд, не желая признавать за Ланнистерской армией хоть какие-нибудь заслуги. — Новая королева постаралась.

— А кто сейчас королева? — Манс помешивал деревянной ложкой похлёбку. Стук раздавался глухой, и Скорбный Эдд поморщился. Небось, просто завидовал — рядом с одичалым на жирной салфетке лежали дольки последнего апельсина в сахаре. Вообще-то их оставалось пять, но прочие отдали Элис. — Маргери Тирелл?

— Не-е-е, — протянул Тормунд. Склонившись над деревянным столом, он потянулся к Мансу, накрывая своим телом отсыревшие доски. «Прямо как Робб и Теон, когда шушукались обо мне», — подумалось Джону. Он хмыкнул. — Эта, королевская-то дочь. Та, которой Селии дитя. Братиной Подстилки.